Евгений Ермаков - Пандемия

"Я – капля воды, путешествующая по Вселенной. Во мне отражается всё, что меня окружает, но я ничего не принимаю в себя, оставаясь такой же прозрачной, чистой и отстраненной. Я – капля воды… "

– Шторы задерните, идиоты! – рычал Дарий. – Чего пялитесь на них! Хотите, чтобы они вас заметили, что ли?

Антон опомнился, рывком задернул плотные бордовые шторы. Они были в чем-то испачканы. То ли экскременты, то ли остатки еды. Лишь теперь можно было снова включать свет.

– Что это за существа? Вы ведь их постоянно видите? – Димка ткнул лучом фонаря в лицо пленнику.

– Да кто их разберет! Пару лет назад выползли из канализации. Вроде бы изначально они появились именно в метро. Травили там людей газом, вот и наплодилось там мутантов от химии… Потом на поверхность стали вылезать, но только ночью. Глаза у них слабые, но свет и тьму могут различить, поэтому фонари лучше не включать в квартире с незадернутыми шторами. Обоняние слабое, а вот эмоции жертвы способны чувствовать, страх приманивает их лучше всего.

– Слышал я о таких экспериментах, – проворчал Щербак.- В Питере были секретные лаборатории, в том числе и на Стрелке, в подвалах Академии. Баловались с геномом животных, и теперь все на улицу выползло…

– Не встревай, Щербак! – оборвал его коротко Димка. -Рассказывай о вашем подземном городе!

– Это большой комплекс. Его начали строить задолго до пандемии. Сначала там находились только лаборатории, потом начали строить полноценный город с замкнутым циклом обеспечения. Есть тоннель, ведущий к метро, но с самого же начал мы его прочно перекрыли. Не дай бог впустить к себе такую вот дрянь… Все необходимое для жизни у нас есть. Гидропонные оранжереи, системы очистки воздуха и воды.. Раньше строили многочисленные убежища на случай ядерной войны, которые, кстати, по большей части пришли в негодность, потому что не поддерживались в рабочем состоянии. Но наш комплекс был военный, постоянно ремонтировался и обслуживался. Правда, военным он так и не пригодился. Все местные военные, выжившие в пандемию, были эвакуированы на "Циолковского". В комплексе поселились мы…

– Да уж, не пропадать же добру! Гидропонные оранжереи, говоришь? Хорошо устроились. – хмыкнул Димка.

– Не жалуемся…

Щербак и Левченко разложили на письменном столе еду – хлеб, консервы, печенье, воду, колбасу. Поели. Антон протянул пленнику открытую банку консервов. К его удивлению, тот отказался.

– Хочешь морить себя голодом, дело твое… – пожал плечами Антон.

Разговор не клеился, все слишком устали. Часов в одиннадцать вечера отряд начал устраиваться на ночлег. Васильев и Левченко легли на диване, Щербак устроился на раскладушке, обнаруженной в чулане. Чужака решили оставить на ночь прикованным к батарее. В шкафу было сложенное стопкой постельное белье, но никто не решился им воспользоваться.

Потушили фонари, стало темно и тихо. Стеклопакеты почти не пропускали вой ветра и стоны чудовищных тварей, доносившиеся с улицы. Левченко не спалось. У батареи возился чужак, пытавшийся устроиться поудобнее на полу, Щербак беспокойно ворочался на раскладушке. Дима лежал молча, на боку, повернувшись к стене; возможно, уже уснул. Он умел быстро засыпать в любой обстановке. Антон же лежал, уставившись в потолок. Он безумно вымотался за сегодняшний удивительный день, но как это часто бывает, организм никак не мог отойти от стресса, успокоиться, сон не шел.

Внезапно Щербак подал голос.

– Эй, мужики! А ведь над нами в квартире кто-то есть! Слышите?

Остальные замерли, напряглись, прислушиваясь. Да, Щербак был прав. В квартире наверху кто-то был. Этот кто-то то бегал перебежками, чуть слышно топая, то снова замирал. После небольшого перерыва снова раздался звук шагов. Но на этот раз не бег- шаги были неспешные, неторопливые, чуть слышные, словно бы человек шел в задумчивости.

– Вот тебе и пустой дом! Выбрали место! – проворчал Щербак, скрипя пружинами раскладушки.

– Кто это, Дима? Шатун?- спросил Антон.

– Почем я знаю? Наверное…

– Проверить бы надо. – Антон сел на диване.

– Может, черт с ним?- сразу же струсил Щербак.

– Вот еще! Не хочу, чтобы ночью к нам шатуны полезли! Придется сходить и проверить. – сказал Васильев.

– Лежите. Сдался он вам… – недовольно подал голос от батареи чужак. – Спите. Здесь, в квартире, безопасно. Дверь заперли, что вам еще надо?

– Надо подняться наверх и посмотреть, кто это.- ответил Димка.

Щербак застонал в темноте. Он понял, что отсидеться в квартире не удастся.

– Ну ты и размазня, Щербак, – бросил Димка, ворочаясь в темноте. Он встал, зажег фонарь, осветил лица людей, снова прислушался к звукам , доносившимся сверху. Раздалась целая серия торопливых шажков. Может, ребенок? Откуда? Топот начинал действовать на нервы.

Димка окончательно решился.

– Я иду наверх. Черт знает, что это такое. Если шатун – пристрелю. Щербак, остаешься здесь, с пленным. Квартиру запри, как мы уйдем.

Похоже, того задело публичное называние его размазней.

– Нет, я тоже с вами. Если что, тыл прикрою.

– Ты и задницу свою не прикроешь, Щербак! Ладно, пошли.

– Этого оставляем одного? – кивнул Антон на Дария.

Димка снова полоснул чужака лучом по лицу. Тот отвел глаза, когда свет ударил по ним, прикрывшись свободной рукой.

– Никуда не денется. Батарея крепкая. Да и не сунется он сейчас на улицу. Порвут его там в момент.

Они вышли гуськом из квартиры, притворив дверь. Все три луча прорезали тьму подъезда, выхватывая из мрака чуть стоптанные в середине ступеньки и деревянные изрезанные перила. Сторожко ступая, троица поднялась этажом выше. Входная дверь квартиры, находившейся прямо над их временным пристанищем, внешне ничем не была примечательна. Прежде чем ломиться в дверь, ее внимательно осмотрели, собираясь с духом.

Круглая черная кнопка звонка на деревянной подложке, коричневый дерматин с банальным узором из гвоздей с широкими шляпками в виде ромба. Дерматин в нескольких местах был вспорот ножом и набивка клочьями торчала наружу. Нижний дверной замок был залеплен жвачкой, в широкую прорезь верхнего тоже что-то было напихано. Дверной глазок отсутствовал, по крайней мере, центр двери, в котором ему полагалось находиться, был заклеен куском дерматина, к тому же не подходящим по цвету тону остальной части обивочного материала. В верхней части двери была когда-то прибита табличка с номером, теперь от нее оставалось лишь темное пятно. Судя по номерам остальных трех квартир на лестничной клетке, номер у нее был "55". Правее двери на выкрашенный в больничный светло-зеленый цвет стене чем-то острым нацарапали мужской половой орган. Больше ничего снаружи примечательного не было.