Евгений Ермаков - Пандемия

– Нееет! Нееет! Отпустите! Не хочу!

У него была истерика. Неудивительно, после всего, что пришлось пережить.

– Ну, ну. Теперь все будет хорошо, что ты… – бормотал Антон, смущенно гладя вырывающегося ребенка по мокрой голове со спутанными темными прядями. Он не знал, что с ним делать. Тот отбивался, закрывался от него руками и щипался. Потом резко вывернулся, попытался ударить Антона кулачком в лицо. Тот увернулся. Ребенок выскользнул и побежал назад, к своим. Кто-то его там в темноте и ливне подхватил на руки. Антон медленно поднялся с колен и пошел назад по тротуару, превратившемуся в бурный ручей – асфальта видно не было, он ушел под воду.

Всего беженцев оказалось девять человек – пять женщин и четверо детей- три девочки и мальчик, которого и подобрал Антон. Группа измученных людей в сопровождении Барина и Титова, взваливших на себя баулы, направилась к южной башне. Антон взглянул на нее неприязненно – мокрый темно-розовый осколок торчал посредине Базы, испещренный темными дырками, словно больной зуб.

Тут на Заячьем Острове что-то гулко грохнуло. Раз, другой, потом оглушительные взрывы посыпались, как горох из стручка. Протяжная серия ударов. Остров ярко осветился оранжевым зловещим светом. Земля дрожала, тряслась, как в припадке. Все замерли, потрясенно уставившись на гибнувший остров. Внезапно великолепный шпиль Петропавловского Собора качнулся, треснув, и с грохотом медленно свалился вниз. Удар был такой силы, что показалось, будто началось землетрясение . Потом раздалась еще серия взрывов, следовавших один за другим. Рвалась взрывчатка в Соборе. Под конец грохнул самый мощный взрыв. Он был такой силы, что от ударной волны все попадали на землю. Дети и женщины отчаянно визжали, причитали. Зазвенели вылетевшие стекла в зданиях Стрелки. Антону, повалившемуся на спину, показалось, что внезапно все вокруг сошло с ума. Это было полное ощущение царившего вокруг безумия. В ушах у него звенело, все плыло перед глазами, заливаемыми ливнем; он вымок до нитки, но уже не замечал этого. Орали мужчины, кричали женщины, дети. Все слилось в один мокрый визжащий клубок боли, страха и шока.

Пошатываясь, он кое-как поднялся на ноги. Бойцы поднимали женщин и детей, уводя их в башню. Женщины вырывались, бежали обратно на лужайку. Антон вглядывался в их плачущие лица, перекошенные от боли и страдания лица, и внезапно ему показалось, что еще немного, и у него самого начнется нервный срыв. Он почувствовал чуть щекочущее ощущение внутри и ему показалось, что так и сходят с ума…

– Собор рухнул! Последний рубеж, твою мать… Толи сами взорвали, чтоб шатунов побольше положить. А может… – Комбат разглядывал полыхающий Заячий остров. Он принялся материться вполголоса, наворачивая трехэтажные заковыристые выражения, глядя на дрожащее марево пожаров. Матерился так, как умел только он, с душой, азартно, с видимым удовольствием, метко и точно.

Гарнизона на Заячьем Острове больше не было. Антон, стоя рядом, смотрел то на Комбата, то на полыхающий Заячий Остров, стараясь запомнить его хотя бы таким…

Караульные всю ночь до рассвета водили растерянными лучами прожекторов по волнам Невы, выискивая случайных пловцов, спасавшихся вплавь. Но больше никого не было. Клокочущая, бурлящая Нева несла смертельную опасность любому пловцу…

Несмотря на поздний час, штаб был набит людьми. Все ждали, по-прежнему слушали молчавший радиоэфир, надеясь на какое-то чудо, но его так и не случилось. Переодевшиеся в сухое солдаты сидели за длинным столом, цедили дрянной трофейный чай, дымили папиросами, стараясь не встречаться глазами друг с другом. Почти не говорили.

Щурясь от плавающих сизых полос табачного дыма, евшего глаза и затемнявшего болезненный желтушный свет вольфрамовых лампочек, Антон держал в руках горячую кружку и обводил взглядом всех собравшихся в радиоузле. Дым ел глаза, горько першило в горле, но окон не открывали – косой ливень хлестал прямо в ставни. Туберкулезный свет медленно стекал с потолка вниз, мягко обволакивая плечи и головы людей, капал вниз, на стол, на руки, неодолимо сочился на пол, вызывая фантомные угловатые тени. Словно стая призраков собралась глубокой ночью на острове смерти…

На стене, выкрашенной в убогий салатовый цвет, все еще висел портрет в рамке последнего российского Президента. Никто не знал наверняка, жив ли он или нет. Это был лишь символ, признак некоей стабильности. Человек глядел на собравшихся в комнате с ощутимым укором в чуть прищуренных глазах. Не помогли петропавловцам, бойцы называется… Я б вас всех под военный трибунал, трусы…

Гарнизон на Заячьем острове категорически отвергал предложения о помощи от васильевцев, однако теперь от этого легче не было .

Подробности сражения рассказали эвакуированные женщины. Сначала петропавловцы передали сообщение, что шатунов перебралось по бревнам на остров всего несколько десятков, их быстро перебили. Затем немедля принялись разбирать затор между островом и Кронверкской набережной, и именно в этот момент огромная волна инфицированных хлынула на людей. Буквально из ниоткуда, никто не успел заметить, откуда именно они взялись. Начали отстреливаться, но понесли первые потери; бойцы видели, как их товарищей с нечеловеческой силой и жестокостью рвут голыми руками обезумевшие шатуны, и ничем не могли помочь. Начали отступать к Собору, где и укрепились.

На Васильевскую Стрелку ребята передавали лишь оптимистичные сообщения – дескать, держим ситуацию под контролем, помощь не нужна, справимся. Безумие храбрых. Не хотели лишних жертв. Безусловно, Комбата с Барином это не остановило бы. Однако, они вернулись на остров лишь сегодня вечером – совершали вылазку на север, и прибыли всего за час до начала эвакуации с Заячьего Острова. Без них высылать помощь гарнизону не решились, и теперь бойцов мучил стыд. Несмотря на радиосообщения, нужно было помочь людям, или хотя бы постараться эвакуировать побольше людей с Петропавловки, послать к ним свой катер…

Петропавловская крепость выказала беспримерный героизм. Восемнадцать бойцов против бесчисленных полчищ шатунов… Мертвяки, которых можно было остановить лишь разнеся голову на части, зачастую их не останавливали даже прицельные попадания из крупнокалиберных пулеметов.

Женщин и детей решили эвакуировать через южные ворота, выходившие на Неву и Дворцовую набережную – восемь мужчин прикрывали отход беженцев к катеру – отчаянное предприятие, чуть не стоившее жизни все его участникам, но задуманное все-таки удалось осуществить . После того, как беженцы отчалили на катере, все защитники острова отступили в Собор, перестав защищать южную оконечность острова.