Анатолий Матвиенко - Демон против люфтваффе

Куда уж не понять.

В первых числах января немец выпрыгнул из "Ю-52", остальных вместе с машиной на куски разметало. Не наш, зенитчиков работа, но сумели прибрать к рукам, почти целого. Я лично скинул на окопы вымпелы, там записки по-испански и по-немецки об обмене Клауса Гюнтера на Степана Фролова.

В полдень десятого января мы взлетели с Р-5, с той стороны "Хейнкель-46" с "пятьдесят первыми". "Эр-пятый" за линию фронта заскочил, Клауса выбросил с парашютом, смотрю – и у нас белый купол. Порядок!

Но не очень. Стёпу, конечно, опознали, хотя на отрубленной голове лицо изуродовано страшно. Рыжие вихры залеплены коричневой кровавой коркой. А, ещё записка в мешке, по-немецки и по-испански: "Так будет с каждым, красные свиньи". Подпись неразборчивая, но явно не Мёльдерс. Он, побывав в роли зэга, точно знает – подобное не пройдёт бесследно. Его коллеги пока не в курсе про загробное воздаяние, попам они не верят, больше нацистским языческим легендам.

Мы в мире временно живых, и Пумпур отдал негласный приказ расстреливать выбросившихся с парашютом. Никто не стал возражать, а Сикейрос поддержал у своих. Война в воздухе приобрела ещё более зверский вид.

Я сочинил письмо домой. Секретность полная, поэтому больше про кормёжку и мягкий климат мадридчины, когда Бобруйск замело снегом. Про Стёпу мельком – болеет сильно, беспокоюсь за него очень. Пусть семья готовится к неизбежному.

Сбили и Рычагова, носящего здесь конспиративную кличку Пабло Паланкарос. С лёгким ранением, отстранённый от полётов, он как-то оттянул меня в сторону.

– Вань, ты лучше всех конструкцию "Чатос" знаешь и испанский язык. Есть идея!

Даже этому закоренелому коммунисту уставы и прочие предписания застряли поперёк организма. Тем более – простреленного.

– Мы аккумулятор возим мёртвым грузом. Если его выкинуть, сзади железку приконопатить? Слышал, на "Фарманах" в Мировую вообще на сковородках летали. Объясни механикам, у меня с испанским… не очень.

Хосе моментально врубился и быстро нашёл куски листовой стали от восьми до двенадцати миллиметров толщиной. Винтовочную пулю они удержали, а с крупным калибром мы и не пробовали, дабы не расстраиваться. Лучше хоть что-то, чем ничего. В течение недели желающие получили кустарные бронеспинки.

Потом из Союза прибыла первая партия И-16. О них большинство воевавших в Испании советских лётчиков только слышало, но не видело. Моноплан, без идиотской бипланной коробки с подкосами и расчалками, шасси убираются, скорострельные пулемёты "ШКАС", бронеспинка заводская, скорость намного выше… Песня!

Эскадрилья, наконец, получила штатную численность и по количеству машин, и людей. В ней появились иностранные добровольцы – американец, поляк, серб, а также четверо испанцев. Как только узнали про "Ишаков", часть народа моментально запросилась на перевод. И тогда Рычагов выдал историческую фразу:

– У И-16 самая высокая скорость. Что, любите быстро удирать из боя?

Потупились летуны, а я понял, что прямота Павла рано или поздно войдёт в тяжёлый конфликт с дубовой советской системой. Его скоро отозвали в Союз, а мы остались на "Чатос" и не пожалели, ибо песня "Ишака" оказалась категорически не лебединой. Весьма строгий в управлении, самолёт поразил недоработанностью конструкции по мелочам. Крайне сложная и трудоёмкая процедура складывания шасси, не менее замороченная последовательность их выпуска привели к тому, что многие пилоты поначалу и не пытались их втягивать. ШКАСы постоянно заедали от перегрева из-за длинных очередей. К сожалению, И-16, наречённый испанцами "Москас" (мошка), утратил горизонтальную манёвренность поликарповских бипланов, позволяющую сбивать "Фиаты". Тем не менее, и на "Ишаках" наши научились летать, выдрессировав упрямое копытное животное. Гордились, что в ВВС РККА появился самый быстрый и совершенный в мире истребитель… Пока испанцы по доброте душевной не притащили газету о прошедшей в Англии выставке авиатехники.

"Брешут буржуи! – завопил внутри меня товарищ Ваня. – Не могут они так писать про новый и секретный самолёт".

"Харрикейн" означает "ураган". Моноплан непривычного вида, на фотографии вокруг него позирует кучка джентльменов, с трудом сохраняющих степенность и чопорность вперемешку с самодовольным торжеством.

"Нет, напарник. Машина предназначена не только для Королевских ВВС, но и на экспорт. То есть может в Испанию попасть, к франкистам. Тогда нам – хана. В чистом виде".

"Понятно! – протянул мой сознательный комсомолец. – Значит, капиталистическая реклама! Враньё".

Оптимист, блин. А если с таким в воздухе столкнуться? Скорость больше пятисот километров в час, восемь пулемётов! Для "Харрикейна" наши "Ишаки" и "Чайки" кажутся лёгкой добычей. Понятно, что главная часть истребителя – пилот, но об уровне лётной подготовки в рабоче-крестьянской авиации мы наслышаны из самых первых уст, собственных. Не я один, очень многие лётчики выросли в полноценных истребителей только в Испании. Гражданская война показала даже самым упёртым и зашоренным: пилотажная, огневая и тактическая подготовка в СССР, мягко говоря, далека от совершенства.

Но было бы нечестно утверждать, что благодаря газетам сыпятся одни неприятности. Иногда очень даже наоборот.

Весной я завалил третьего немца. На следующий день, критически оглядывая дырки в хвостовом оперении, аккуратно заклеенные и закрашенные верным Хосе, услышал голос за спиной:

– Салуд, синьор Муэрте!

Обернулся и почувствовал – на земле бывает труднее, чем в облаках под пулями "Фиатов".

– Меня зовут Мария Гонсалес. Я – корреспондент газеты "Республика". Хочу взять интервью у русского пилота, сбившего "Савой" над Мадридом.

Если в тот момент отвернуться и зажмуриться, то по памяти не смог бы описать ни единой черты обратившейся ко мне женщины. Только глаза, огромные, тёмные, тёплые… Они приковали, подчинили, принесли сладостное щемящее желание. Боюсь – ему, скорее всего, никогда не суждено осуществиться.

– Си, синьорина.

Язык заплетается, надо же… Она рассмеялась.

– Так в Италии говорят. У нас – сеньорита. Сможете уделить пять минут?

Да хоть всё время до следующего вылета. И потом – тоже.

– Несомненно.

– Если вам непривычно, можете называть меня "камрад Мария".

– Сеньорита вам больше подходит. Не возражаете, если я переоденусь, и мы побеседуем в более уютном месте?

"И кто упрекал меня в похоти?"

"Молчи, Ванятка. Я не женат. Пикнешь под руку – мигом летишь в чистилище. Избавлюсь от шизы".

Удар ниже пояса – подлый, но эффективный. Квартирант стих.

Денег мало, зато тратить некуда, поэтому песеты накапливаются. Тем более при виде товарища Гонсалес мне бы скинулась вся эскадрилья.