Анатолий Матвиенко - Демон против люфтваффе

Да, шесть сбитых немцев и итальянцев для него сами по себе ни малейшей ценности не представляют. Через неделю, имея за душой лишь месячный оклад, он убыл. Перед расставанием спросил:

– Не знаешь, в Китае есть русские добровольцы? С вами хорошо воевать на одной стороне.

– А против нас?

– Лучше не надо!

Мы посмеялись, но горько. От испанских республиканских ВВС практически ни черта не осталось. В октябре пришёл приказ об эвакуации последних советских специалистов, я запросился в прощальный вылет и получил под брюхо из зенитки.

Тянул сколько мог, вокруг кружилась пара "Чатос". Увы, подбитый самолёт за руки не поддержать, как перебравшего на радостях товарища. Я упал в предгорьях Съерра-Гвадаррама, вывалился с крыла в какую-то щель, сверху полыхнуло. Когда выбрался, И-15 улетели. Не сомневаюсь, что при виде такой мастерской посадки военлёта Бутакова списали в погибшие. В третий раз.

Только через пару дней добрёл до жилья, промокший, продрогший и изголодавшийся. Старик Пуэбло, неуловимо похожий на крестьянина, напоившего вином нашу шестёрку по пути в замок под Сабаделем, приютил меня.

Хижина старого испанца стала и убежищем, и западнёй. Фронт недалеко, но вокруг территория франкистов. Да и мирное население поутратило симпатии к интребригадовцам, исчез благоговейный пиетет к пилотос русос. Конечно, испанцы понимают, что побывавшие в их стране иностранцы сражались храбро, многие погибли. Но от СССР ждали большего.

У Пуэбло нашёлся приёмник, настоящее сокровище и крайняя редкость для горцев. За неимением лучшего занятия я часами слушл радио, когда не помогал хозяину. В основном вещали станции Хунты, но ещё работал республиканский центр в Мадриде. И пусть во время войны обе стороны безбожно врут, нарисовалась довольно безрадостная картина.

Советских военных специалистов в Испании побывало пару-тройку тысяч, а германцев и итальянцев – сотни тысяч! Да, имелось какое-то количество интербригад… Капля в море, тем более на стороне Франко тоже сражались иностранные добровольцы и наёмники. Подобное соотношение сохранялось в поставках военной техники. Удивительно, как скверно организованное и раздираемое внутренними противоречиями правительство смогло продержаться столь долго.

Ранние морозы и снегопады отрезали хижину Пуэбло и соседние дома от остального мира. Я с безысходностью понял, что накатывается перспектива зимовки в горах Съерра-Гвадаррама. А ночью меня посетил тот самый, из семнадцатой канцелярии шестого небесного уровня.

– Прохлаждаешься на курорте?

– Застрял.

Голос небожителя раздался прямо в черепной коробке. Я почувствовал ваняткин ужас – вдвоём привыкли, но втроём…

– Знаю. Нужно ускорить события.

– Рихтгофен-Мёльдерс?

– Да. Он не ограничился несколькими сбитыми как ты…

– Плюс на земле.

– Не перебивай. Получив твой сигнал, я принял меры. Больше к немцам никого из преисподней не подселят. Но двое – Мёльдерс и юный Хартманн – доставят неприятности. Первый вырабатывает новую тактику Люфтваффе. А ты?

– Вы не справедливы. Моя миссия сформулирована как нанесение ущерба нацистам, насколько это реально силами одного человека. Я в прошлой жизни – не лётчик, а мои военные навыки устарели ещё в первом столетии. Что смог, то сделал.

– Этого мало! Нужно больше! – повысил тон святоша, неожиданно напомнивший красных комиссаров. Им тоже всё время мало, и давай-давай больше на голом энтузиазме.

– Понимаю. Меня забросили к живым с определённой целью, приоритеты вдруг поменялись, никого больше не внедришь, потому что канал заблокирован из-за случаев с Мёльдерсом и Хартманном. Тогда решили надавить, угрожая накинуть срок свыше двух тысяч лет, если не порадую подвигами Геракла. Молодцы!

– Очень зря думаешь, Марк, что твои столетия в структуре исполнения наказаний дали жизненный опыт, достаточный для разгадки наших мотивов. Всё гораздо сложнее и не так.

– Мне что с того?

Ангел стукнул иллюзорным кулачком по несуществующему столу.

– Воздействуй на эффективность ВВС хотя бы на уровне Мёльдерса, и тебе даже первого срока не придётся досидеть.

Серьёзная заявка.

– Отправляй грешника в преисподнюю и вселяйся в другого советского авиационного деятеля. Используй вторую попытку.

Я опешил.

– Убить его – это грех.

– Который искупится исполнением главного задания.

– Или не искупится, если провалюсь, а ответственность всё равно нести.

– Просто – уходи. Сам пусть выберется. Ты испытываешь моё терпение. Могу вышвырнуть обратно к зэгам в отряд, на этом сочту миссию проваленной и законченной.

– Можете. Но не сделаете. Я вам нужен в мире живых. Поэтому предлагаю – дайте мне возможность работать в нынешнем теле. Всё равно война в Испании заканчивается, а следующей не предвидится. По крайней мере, в первой половине 1939 года.

Сверхсущество задумалось.

– Ладно, курортник. До схода снегов. Потом – ни минуты лишней.

– Спасибо!

Ванятка лишь через полчаса после того, как я ему перевёл непонятные места, осмелился спросить: "Угроза отправить меня в ад или здесь бросить была взаправдашняя?".

"Она самая".

"И ты меня не оставил".

"Угу. Расслабься. Вина в дедовых запасах хватит до весны. Курорт, мать твою".

Красный военлёт, кое-как освоив испанский язык, большей частью понял разговорную латынь загробного мира. Чем ещё удивишь, квартирант?

Сидящий напротив меня капитан госбезопасности одет точно в такую же форму, какой я пугал зэгов в преисподней. Там она – для атмосферности, начальники отрядов ГУЛАГа обмундированы иначе. Но народ боится именно ОГПУ.

Чекист, направивший мне лампу в пятак, принадлежит именно к этой конторе, и обряжен не для понтов, а по должности. Мне и то неуютно, а Иван натурально покрылся инеем.

– И так, вы добровольно сознались, что после приказа об эвакуации советских интернационалистов самовольно остались на оккупированной врагом территории, где вступили в контакт с белогвардейским офицером Петром Григорьевичем Денисовым?

– Нет.

– Интересно, – сатрап изобразил подобие удивления. – Вот же ваши собственноручные показания: зимовал в горах Съерра-Гвадаррама, в Мадриде встретился с Денисовым.

– Нет.

– Ты мне тут не дерзи! Дурку не ломай. Или не ты писал?

– Я писал рапорт. Показаний не давал.

– Кончай срать мне на мозги. Какого хера не уехал со всеми?

– Был сбит в боевом вылете. Совершил аварийную посадку, получил ранение, меня выходил крестьянин, сочувствовавший республиканцам.

– Давай-давай, думаешь, крестьянина приплёл – мы не проверим? Ещё как проверим! Дальше! Про белогвардейца.