Анатолий Матвиенко - Демон против люфтваффе

Неважный обзор вниз, потому что центроплан сдвинут вперёд относительно кабины. Последнюю критическую реплику выдавил Ванятка, сражённый "буржуйским роскошеством" самолёта. Я его успокоил. "Во-первых, достижение высокого качества обусловлено жестокой эксплуатацией английского пролетариата. Во-вторых, если тебе требуется хороший нижний обзор, поспрошаю, вдруг польский PZL-11 где завалялся". Шиза подумала и отказалась от PZL.

В КВВС не принято рисовать бортовые номера. На моём "Спите" появились большие белые буквы WDH, между ними втиснулся британский трёхцветный символ, очень напоминающий по дизайну мишень с концентрическими кругами.

А через пару дней я поднимаюсь в воздух, следуя за комэском. Потрясающе! Нет слов, чтобы описать восторг от владения этой машиной.

В пяти или шести милях к югу мы пересекаем побережье Сассекса и удаляемся в сторону французского Бреста. Флайт-лейтенант не требует плотного построения, позволяет отстать на сотню ярдов и познакомиться с норовом машины.

Освоившись, я радирую, что почувствовал "Спит". Мы возвращаемся к земле, и комэск понемногу начинает крутить виражи, заставляет выписать прямой и обратный боевой разворот, петлю, бочки на восходящей и нисходящей части петли. На скорости чуть туговато управление элеронами… Чушь! Глупо придираться.

Единственный намёк на трудность пилотирования выползает на посадке. У "Спита" ноги шасси убираются, расходясь в стороны. У "Харрикейна" и большинства машин наоборот, колёса прячутся в центроплан. Оттого с выпущенными стойками мой WDH имеет очень узкую колею и норовит опрокинуться на пробежке. Но я давно уже не студент, справился. Тем более подобная конструкция наличествует на "Мессершмитте-109", и ничего – пилоты Люфтваффе приспособились.

"Дашь порулить?"

"В следующий раз. Поверь, сам не наигрался".

Кажется, в нервной системе прорезались новые узлы. Частью тела ощущаются консоли крыла с идеальными овальными законцовками, флаттер причиняет резкую боль. Амортизаторы стоек где-то под пятой точкой, ноги срослись с килем, мотор с красивым названием "Мерлин" соединился с дыханием, его ровный ритм не знает отдышки.

Совершенно не хочется отстёгивать ремни, снимать парашют… Я невольно вспомнил испанского солдата, который обгорел, перед операцией был накачан морфием. После, отойдя от наркоты, шепнул только одно слово: "ещё!"

Полёт на "Спите" сильнее любых наркотиков в мире. Именно единственное слово "ещё!" я сказал комэску вместо уставного рапорта, и он, англичанин до мозга костей, не взгрел меня за нарушение каких-то там параграфов, рождённых Истребительным Командованием маршала Дауна, а просто похлопал по плечу.

– Закройте рот, офицер. Придёте в себя, разберём ошибки. Но в целом – неплохо. Разок выведу, потом Мюррей вас отшлифует. Далее сможете самостоятельно.

– Спасибо, сэр!

В совершенно ином свете предстают разглагольствования МакГрегори и Брехэма. Конечно, они критикуют КВВС со знанием дела, но не имеют возможности сравнить британский подход с организацией лётной работы в Войске Польском и армии Испанской Республики. Может, у нацистов лучше; чего не видел вблизи, о том судить не берусь. Не хочу бередить ваняткины чувства относительно авиации Советов, только нет в Красной Армии истребителя, сравнимого со "Спитфайром". По крайней мере – сейчас.

Заодно зарёкся обзывать Дауном сэра Даудинга. Пусть он и наделал ошибок в инструкциях, осчастливил ВВС шедеврами типа "Дефианта", но отличные основные истребители, шикарные аэродромы, несравненная система радарного оповещения входят в число его несомненных заслуг. А что касается директив, мы же в Англии, где чтят адмирала Нельсона. Однажды в бою при виде глупых флажковых сигналов от вышесидячего адмирала он приставивил подзорную трубу к незрячему глазу и проигнорировал приказ. Нельсону простительно – он победил. Нам тоже предстоит победить гуннов, и мелкие нарушения сойдут с рук… Может быть, если на пути не встретится комендант аэродрома, подобный нашему капитану Ричардсону.

– Пилот-офицер, ко мне!

Я поспешно натянул на голову лётный шлем, который нёс в руках, наслаждаясь порывами ветра, шевелившего взмокшие в полёте волосы, приблизился на полусогнутых, как полагается неоперившемуся молокососу, и отдал честь.

– Пилот-офицер, как вы смеете расхаживать по авиабазе без головного убора?

– Сожалею, господин винд-коммандер.

– Третий день на службе и распоясались? Авиация не любит неаккуратность, молодой человек. Я сообщу о вашем проступке командиру эскадрильи, пусть меру наказания определяет он.

– Да, сэр! Разрешите идти?

Даже это не портит настроения, хоть и напоминает об очередной странности КВВС. В отличие от нормальных государств, в Великобритании флот важнее любых иных вооружённых сил. Кстати, именно здесь появились первые полноценные авианосцы. Поэтому любая авиабаза представляется лондонским лордам авианесущим кораблём на вечном якоре, а комендант – его капитан. Соответственно, винд-лидер, командующий двумя-тремя эскадрильями, образующими крыло, подчиняется заведующему аэродромом. Если на флоте подобная иерархия имеет смысл, то на суше является чистым анахронизмом. Или "традицией", как любят подчёркивать местные.

Для полной неразберихи лётному начальнику полагается иметь воинское звание винд-коммандер (подполковник), абсолютно совпадающее по звучанию с наименованием должности коменданта, Ричардсон у нас лишь флайт-лейтенант, эквивалент армейского капитана. Повторяю, потому что сам не сразу разобрался в британской премудрости: капитанский пост коменданта выше в авиационной системе, чем подполковничий винд-лидера. Посему Ричардсона мы зовём в лицо исключительно по должности, которая звучит на две нашивки лучше, чем его звание.

Нельзя не упомянуть о непривычном составе британских лётных частей, особенно выходцу из истребительной авиации РККА, где принцип "пусть безобразно, но единообразно" главенствует. Подразделения КВВС настолько различаются по численности, что диву даёшься. Аналог советского звена насчитывает от трёх до восьми машин, три-четыре таких коллектива образуют squadron. Слово досталось в наследство от конницы, но это не эскадрон, ибо лошадей, стремян и нагаек здесь я не узрел. Скорее – эскадрилья, число самолётов в ней колеблется в весьма широких пределах, от двенадцати штук и более, хотя в период боёв по понятной причине оно может сократиться. Воздушные "эскадроны" стараются объединять в wind (крыло), иногда напрямую подчиняют вышестоящему коневоду. В Тангмере четыре эскадрильи в крыле, это довольно много. Как заявил Иван, воспроизводя лётный бобруйский фольклор, где начинается авиация – там заканчивается порядок.