Александр Карпенко - Грань креста (дилогия)

Это напомнило мне ещё об одном серьёзном деле.

— А наши деньги тут в ходу?

— Смотря какие.

Я вытащил бумажник и расстегнул его. Люси сноровисто перебрала его содержимое удивительно ловкими лапками. Толстенькую пачку отечественных купюр (недавно выдавали зарплату) она вежливо предложила мне отправить в помойку за полной ненадобностью. А вот пара стодолларовых банкнот оказалась вполне пригодной к употреблению. Воистину доллар — он везде доллар! В общем, как мне стало известно, здесь действовали три общепринятые денежные системы, а также местные оккупационные боны, имеющие хождение только в секторах зоны военных действий.

Мышка замерла, внимательно разглядывая выловленную из бумажника семейную фотографию, сделанную прошлым летом в день рождения моей старшей дочери. Жена, обе дочки и сын, празднично одетые, весело улыбались в объектив, стоя на ярко зеленеющей лужайке перед домом.

— Твои дети? — Люси бережно провела лапкой по снимку. Я невесело кивнул, соображая, что могу больше и не увидеть их.

В глазах мышки вдруг родилось выражение такой страшной тоски, что я не осмелился задать вопрос о её семье. Нахмурился, упёршись тяжёлым взглядом в шершавые плиты гати, и Нилыч.

Тем временем у близкого горизонта показались дома. Гать оборвалась, колёса почавкали немного в болотной грязи и зашуршали по чистой утренней брусчатке. Вездеход прибавил скорость. По сторонам — неширокие улочки, над лавочками — вывески на непонятном мне языке. Город как город, провинциальное местечко. Сотни таких же найдутся и в наших краях. Как сообщила мне Люси, ныне это — часть колоссального мегаполиса, суммарно занимающего девять секторов (заметил себе: разузнать, что это за постоянно употребляемая в разговорах территориальная единица — сектор), общей площадью до трёх тысяч шестисот квадратных миль (!) с многомиллионным населением.

Нилыч не слишком утруждал себя соблюдением правил, благо движение на улицах было небольшое, а маяк на крыше он включил сразу же, выйдя на городской асфальт. Несколько раз навстречу попадались машины «Скорой помощи», некоторых наш водитель приветствовал, мигая фарами.

По моей просьбе притормозили около симпатичного магазинчика, украшенного гигантской пивной бутылкой над крылечком. Внутри царил полумрак. На широком прилавке, рядом с блестящим кассовым аппаратом, развалился в ленивой дрёме огромный полосатый котяра. Хозяин заведения клевал носом на стуле в уголке. При нашем появлении в дверях оба несколько оживились и синхронно открыли по одному глазу — хозяин левый, а кот — правый.

Не успел я шагнуть к стойке, как от дальней стены отделилась пошатывающаяся тень.

— Снова ты меня преследуешь, мерзкий грызун! — раздалось злобное шипение.

Я резко развернулся на звук. Люси выпрыгнула из кармана на столик и встала на задние лапки. Кот вскочил, выгнув спину. Один лишь хозяин остался на месте, открыв, правда, второй глаз.

— Сколько раз я просил перестать меня терроризировать! — надвигался на Люси неизвестный мне пьяница. — Когда ты меня оставишь в покое?!

— Возьми его, эта тварь опасна! — завопила мышь тоненьким голосом.

Натренированные многолетней практикой рефлексы сработали моментально. Я прыгнул, сбивая пьянчугу с ног, вывернул ему руку за спину, одновременно переворачивая его лицом вниз. Наручники, совершившие вместе со мной путешествие из другого мира, словно сами собой выскочили из заднего кармана брюк и защёлкнулись на запястьях супостата. Не прошло и минуты, как клиент был надёжно упакован.

Отирая трудовой пот со лба, я собрался было извлечь из кармана сигаретку, но Люси заверещала ещё истошнее:

— Да не его, идиот! Кота возьми!

Пушистый красавец, урча, приближался к ней. В его жёлтых глазах читался определённый интерес к питательным свойствам моей напарницы. Пришлось перехватить его поперёк серого брюха и вручить хозяину, немедленно уволокшему куда-то от греха подальше своё сокровище.

— А с этим что делать? — пнул я ногой местного жителя.

— Ой, да не знаю я! Делай что хочешь.

— Кто он есть-то хоть?

— Почём мне знать?

— Что ж он тогда к тебе обращался?

Маленький доктор призадумалась было, но тут же ответила вопросом на вопрос:

— А что у вас людям с перепоя мерещится?

Да, действительно. Мыши, крысы, змеи и пауки — наиболее распространённая тематика алкогольных галлюцинаций.

Помню, в юности, в психбольнице, где я трудился санитаром, морили мышей. Те, нажравшись отравы, средь бела дня бродили по коридорам как пьяные, не слишком обращая внимание на кишащих вокруг людей. Впрочем, и не дохли. Знать, отрава слабовата была. Я дежурил в приёмном покое. Ночью привезли вот такого же пьянчугу, бледного, в холодном поту.

— Мыши, мыши! — кричал тот. — Мыши везде! Кусают, в рот лезут, мыши, сотни, тысячи мышей!

Мы, печально усмехаясь, начали оформлять документы на госпитализацию. И тут — свершилось! На середину помещения неустойчивой походкой выбрела полуотравленная мышь, села и невозмутимо принялась чистить усы.

— Глядите! — завопил алкоголик. — Глядите! Они и сюда за мной пришли!

Я немедленно пересказал эту историю доктору, совершенно упустив из виду, что в ней с её сородичами обращаются столь, мягко говоря, негуманно. Люси, впрочем, нимало не обиделась, напротив, расхохоталась так, что упала на спину и долго подёргивала пушистыми лапками. Отсмеявшись, она вспомнила о работе.

— Ну и где обещанное пиво? Мы на вызове, ты не забыл?

Купив бутылку тёмного пива неизвестной мне марки и пачку не менее незнакомых сигарет (я долго шарил по прилавку глазами, но глупо было бы надеяться, что в чужом мире, полном странных вещей, отыщутся знакомые этикетки), я подхватил со стола свою маленькую начальницу и прошествовал в автомобиль, волоча за собой алкаша.

Аллеи, перекрёстки, мосты через каналы, площади и узкие старые улочки наматывались на колёса. Город был похож и одновременно не похож на наши города. Виделось в его лабиринтах, несмотря на гигантские размеры этого конгломерата, какое-то невыразимое очарование провинциальной старины, не нарушаемое даже электрической рекламой и стадами автомобилей.

Люси, с удобством рассевшись на приборной доске, прихлёбывала пиво из стеклянной мензурки с делениями и разглагольствовала:

— Может, планета. Может, и не планета. Точно знаю, что, если ехать прямо в одну сторону, рано или поздно приедешь в то же место, только с тылу. Если сумеешь доехать, конечно.

…А кто его знает, отчего меняется. Знать бы отчего, может, поняли бы систему. Нет, безо всякого порядка. Нет, ничего не рушится. Как по волшебству. Да сам увидишь, перемещения можно и не заметить.