Артур Прядильщик - Сирахама

Дайя Ниони теперь проводила много времени в одном из «модернизированных» имений семьи Асамия (в которых «смешанная половина» занимала эдак от пятидесяти до восьмидесяти процентов площади) со всей семьей Ниидзимы-Танимото. А девочки ездят теперь в школу вместе с Рююто — благо, школа расположена очень близко к институту (чувствуется мохнатая рука брата, да). Уж не знаю, что Рююто для этого делает, но обе сестры Ниидзимы смотрят на этого пижона и франта влюбленными глазами… Подозреваю, что он ничего для этого не делает.

Меня только попросили тиснуть штампик в бумагу, в которой говорилось, что никаких «финансовых и имущественных претензий» я к Ниидзиме Харуа не имею. Тиснул. Трудно, что ли? Тем более, агент мне больше был не нужен — я не видел смысла в дальнейших выступлениях на Арене.

— Вы ознакомились с видеозаписью, Ниидзима-сан?

— Да.

— Вы удовлетворены, Ниидзима-сан? Больше рубаху на груди рвать не собираетесь?

— Старший — в госпитале… и дело для него, скорее всего, закончится «психушкой» или санаторием клана. — Задумчиво проговорил Ниидзима. — А что с тем, который младше?

Вот откуда он берет информацию, интересно? Ну, про то, что произошло с девочкой в плену, он, допустим, выяснил в ходе медосмотра. А откуда он знает остальные подробности?!

— Это ответ на мой вопрос?

— Да, это ответ на твой вопрос. Если ты пожалел этого мелкого гаденыша, то я не собираюсь его прощать. Каким бы Драконом он ни был…

— Он лежит в клинике при Редзинпаку…

— Так все-таки ты его пожалел. — Это Ниидзима произнес оч-ч-чень спокойно и оч-ч-чень равнодушно… стекла инеем покрылись от его тона. — Понимаю… двоюродный брат, как ни как…

— … и я навещаю его каждый день.

— О-о-о… — Впечатлился и «отмерз» Ниидзима. — Да, Сирахама-сан, в таком случае, я удовлетворен.

Ниидзима-Танимото колебался, но так и не спросил, почему сестра не помнит последние сутки плена. Я бы не смог ему этого объяснить. Даже, если б хотел. Во время «зачистки» «скромной» квартиры Ютака Кодзаки я периодически делал необъяснимые вещи… И не оправдания ради я это говорю: например, когда я делал со своими двоюродными братьями ЭТО — я был в полном сознании без всяких «туманов» и прочих состояний аффекта — «в трезвом уме и твердой памяти»… Я даже «эмоциональную матрицу» Райдена Рю предварительно сбросил, отшлепав Мисаки!

Он так же не стал говорить о том, что он теперь мой должник, что если что, так сразу… Серьезные деловые люди о таком не говорят, а Ниидзима, несмотря на возраст — серьезный деловой человек.

— Ниидзима, организуешь напоследок одну логистическую операцию в Австралии? — Спросил я. — Как обычно: десять агентских — твои. Перелет, сопровождение, транспорт, гостиница…

— Пятнадцать. — Качнул он головой. — Брать десять мне теперь несолидно. И — цени! — люди на той должности, что мне сейчас предложили, и тридцать берут!

«Но каков наглец!»

«Учись, Малыш!»

— О! Видимо, Дайя таки добилась своего… Очень целеустремленная девушка! Давай, договоримся о десяти процентах и, плюс, мои поздравления на свадьбу?

— Договорились! Сделаю скидку, как старому клиенту. Двенадцать. Я суеверный и цифра тринадцать мне не нравится. — Ниидзима покосился на меня и неохотно добавил. — Скину до семи… если скажешь, почему «пришелец»…

— Обойдешься. Такой солидный господин, как ты, не должен брать меньше, чем двенадцать!

Ниидзима досадливо поморщился.

Кошмар был в черно-бордовых тонах. Визг, крики, рев. Чьи-то зубы терзали тело, когти рвали кожу, чьи-то щупальца проникали через глаза, ноздри, рот и шевелились под черепной коробкой. Кажется, был еще огонь и острые камни…

Сон-кошмар развеялся, оставив тело, плавающее в липком поту, заходящееся сердце, хриплое дыхание… и короткое затихающее эхо крика.

Один кошмар кончился.

Он лежал в тихой больничной палате. В открытую форточку после короткого замешательства, вызванного криком, стала заливаться веселой и бодрой трелью какая-то пичуга. Воздух, напоенный непередаваемыми ароматами ранней весны, прохладным потоком холодил влажный лоб и руки, лежащие поверх простынки, которой было укрыто тело. Кусочек синего неба, видимый в окно, радовал глаз и звал на улицу, под теплое весеннее солнышко…

Ровно минута на то, чтобы жадно, с неприличным хлюпаньем впитать в себя все краски жизни, с чавканьем насладиться простыми радостями бытия…

И начался другой кошмар.

Взгляд.

Спокойный, холодный. Убийственный. Взгляд взвешивал и обмерял. Пронизывал насквозь. Он лишал возможности двигаться… В этом взгляде были отголоски только что закончившегося сна-кошмара — визг, крики, рев, зубы, когти… огонь и острые камни.

Тайро знал человека, что сейчас стоял у входа в палату, привалившись к косяку двери и скрестив на груди руки. В простом слегка потрепанном и выцветшем кимоно, схваченным поясом неопределенного серовато-белесого цвета.

Это был Сирахама Кенчи. Двоюродный брат по деду. Убийца. Дракон. Гасящий. Брат этой…

— Синий. — Неведомым образом угадал Сирахама. — Когда-то он был синим. Как получил в школьной секции каратэ, так и не менял с тех пор…

От этого голоса все внутри сжалось в ужасе, Тайро зажмурился, а руки слабо задрожали…

Давление исчезло… и только в этот момент стало понятно, что оно вообще было.

Он открыл глаза. В дверях — никого. Быстро бежали секунды…

Еще пятьдесят одна — и начнется другой кошмар — самый страшный…

— Привет, Тайро-кун! — Весело поприветствовал его от дверей невысокий стройный Ужас. — Я пришла сменить тебе баночку, поставить капельницу и убрать какашки!

Тело снова бросило в дрожь.

— Не подходи! — Захрипел он. — Не подходи!

Он начал слабо двигать руками и ногами.

— Замри! — Холодно приказала Мисаки Охаяси с какими-то неприятными скрежещущими обертонами.

Тело снова сковало параличом. Казалось, что он в каком-то сне. В кошмаре. Опять. Он внутри бьется, расшибает лоб, локти и колени в кровь — а тело даже не шевелится!

— Вот так и лежи. — Покивала Мисаки. — Сейчас мы уберемся… У-у-у, как мы хорошо сходили под себя — вот что Сирахама животворящий делает! Никаких вам запоров! Так-так-так… Сейчас мы эту дурнопахнущую простыночку поменяем!

Девушка сноровисто меняла одноразовую простынь, а Тайро вращал глазами и боролся с волнами панического животного ужаса.

— Сейчас я тебя покормлю… Та-а-ак, что тут у нас в капельнице? Ой, какая прелесть: глюкоза с аскорбиновой кислотой! М-м-м, какая вкусняшка! Ням-ням! Ты же любишь сладенькое, да, Тайро-кун?

— Ы… ы… ы… — Тайро пытался сделать хоть что-то, одна нога слабо дергалась, пальцы на левой руке вдруг сжались в кулак.