Артур Прядильщик - Сирахама

Рююто промолчал. Он помнил, как Фуриндзи хлопотала над поверженным им Сирахамой. И то равнодушие, с которым она прошла мимо Рююто после этого. Этой женщине было глубоко безразлична сила, которую он ей демонстрировал, она ее интересовала только, как препятствие, могущее разлучить ее с Сирахамой.

Отец Рююто ошибся не только в прогнозировании реакции Драконов. И не значило ли это, что он ошибается и в остальном?

Белый дракон: У меня ведется запись каждой передачи! У меня в бекапах записи годовой давности!

Дом-на-Холме: Дракон, мы ж с тобой взрослые люди — давай просто достанем и померяемся! Ты эту запись прогнал через «мьюзик-глобал-трак»? А я прогнал…

Наивная кавайка: Что-то вы заливаете! Новые композиции защищены от записи! Их даже обычным микрофоном, приставленным к колонкам, тяжело записать!

Дом-на-Холме: Кавайка, трэк 123456 не был защищен от записи. Не веришь, сходи на <���ссылка>. Там кто-то ее в эм-пе-три выложил.

Наиваня кавайка: Спасибо, домик! Сейчас сбегаю! Чмоки!

Наиваня кавайка покинула чат.

Дом-на-Холме: Да не вопрос! Чмоки для реала побереги. Ты мне уже шестнадцать штук задолжала.

Белый дракон: Ты их считаешь, что ли?

Дом-на-Холме: ^_^

Белый дракон: Ну? Ты прогнал 1–6 через мгт? И? Кто исполнитель-то? Я бы не пожалел несколько монеток — диск купил бы…

Дом-на-Холме: Богатенький расточительный дракон, швыряющийся деньгами… А вот обломись, аристократик! Нет такой мелодии на мгт!

Белый дракон: Наверно, неправильно искал. Руки не оттуда растут на вашем холме. Ща сам найду. Но тебе, лысый холм, не скажу.

Белый дракон покинул чат.

Дом-на-Холме: Ню-ню…

— Ке-е-енчи…

Из Сигурэ-сэнсея выйдет отличный будильник! На этот раз я остался лежать, и попытался «ощупать» окружающее пространство с закрытыми глазами.

— Ке-е-енчи…

— Я не сплю, Сигурэ-сэнсэй. Вы находитесь за спинкой кровати. Вы неодеты. Вы залезли через окно. Вы мылись шампунем с запахом фиалок. Вам очень идет запах фиалок, Сигурэ-сэнсэй!

— Тц! — Досадливое.

— Время тренировки, Сигурэ-сэнсэй?

Я поднялся со своей кровати в гостевом доме Редзинпаку и потянулся к штанам, которые, кстати, лежали совсем не там, где я их оставил… Во мраке комнаты я ориентировался хорошо… во всяком случае, отлично видел Сигурэ, стоявшую в голове кровати, в костюме Евы. Я зацепился взглядом за бедро… и дальше взглядом я управлять уже не мог — он сам прошелся по красивой линии бедра, измерил штангенциркулем тонкую талию, огладил плоский подтянутый живот, описал циркулем высокую полную грудь…

— Ой, Кенчи, будь со мной нежным! — Неожиданно плаксивым голосом пропищала Сигурэ, смущенно закрываясь руками, и уже обычным голосом добавила. — Куртку… можешь не одевать.

Она что-то достала из-за спины. Секунда. Другая. И вот она одета-раздета в свое обычное коротенькое ги с рисунком кленовых листьев.

Хорошо, что брюки я одеть все-таки успел ДО того, как стал ее рассматривать.

Сигурэ привела меня на четвертый полигон.

Территория Редзинпаку — огромна. Только вдоль дороги — метров двести. А вглубь, от дороги — даже не знаю — там лес, в который углубляться категорически не рекомендуется. Но то пространство, что мною исхожено — двести-двести пятьдесят метров. Большая часть поместья Редзинпаку, та, что в двухстах метрах от дороги, отдана лесу, а остальное пространство занимают постройки и четыре тренировочных полигона.

Желающие могут посчитать, сколько стоит владение землей хотя бы такой площади в центре сверхперенаселенной Японии.

Четвертый полигон был стрелковым. Прямоугольник «сто на тридцать» был огорожен с трех сторон глухим высоким бетонным забором, а с одной стороны — бетонными плитами высотой четыре и шириной два метра, плотно установленных в шахматном порядке так, чтобы между ними мог протиснуться даже очень крупный и «габаритный» человек. Это был «вход».

Внутри полигона верхний слой земли был снят на полметра. Многочисленные траншеи и окопы одновременно являлись частью дренажной системы — заканчивались они трубами, которые, скорее всего, соединялись с системой городской канализации…

— Пистолетики… автоматики… — Бормотала Сигурэ, подходя к длинному столу-верстаку, возле которого уже стояла… Миу. — Автоматики… пистолетики…

— Доброе утро, Кенчи!

— Доброе, Миу!

На длинном столе было разложено десятка два различных пистолетов и несколько упаковок с патронами. Стрелковые очки, наушники, рулон с тряпками, два бокса с инструментами и несколько десятков составленных в стопочку пластиковых контейнеров — видимо, в них хранилось оружие до того, как было извлечено и выложено на стол.

— Что… это? — Спросила у меня Сигурэ, подходя к столу и касаясь пальчиками одного из пистолетов.

— Пистолет, Сигурэ-сэнсэй.

— Умный…. а это?

— Тоже пистолет, Сигурэ-сэнсэй.

— Слишком умный.

Грохнул выстрел, и я скрючился на земле от резкой боли в животе. Будто от Сакаки или Апачая ногой схлопотал.

— Сигурэ! Ты чего?! — Вскрикнула Миу и бросилась ко мне.

Сигурэ подняла ствол пистолета к губам и картинно сдула дымок из ствола.

— Что… это? — Спросила она прежним ровным тоном.

Я осторожно отстранил Миу и отнял руки от живота… Кровоподтек был знатный. Но крови не было. Резиновая пуля? Миу недоуменно переводила взгляд с меня на Сигурэ. Глаза обманутого котенка. В эмоциях — потрясение, неверие и обида.

Ствол пистолета, который все так же в плакатной позе держала Сигурэ, чуть опустился…

— Травматический пистолет. — Торопливо выпалил я. — Копия пистолета Макарова.

— Что… это? — Пальчики свободной руки мастерицы всяческого оружия нежно погладили ствол одного из пистолетов на столе.

«Травмат» был опущен вниз стволом… Я облегченно перевел дух.

— Вальтер. Тридцать восьмой.

— Это? — Указательный пальчик ласково прошелся по спусковой скобе другого пистолета.

— Глок. Семнадцатый. Странный какой-то…

— Потому что… тридцать четвертый. — Угрожающе пошевелила «травматом» Сигурэ. — Это?

— Кольт… или Стар — отсюда не видно, Сигурэ-сэнсэй.

— Ближе… бандерлоги… ближе…

Я, еле разогнувшись, проковылял к столу… Миу закусила губу. В эмоциях девушки был полный раздрай! Ее-то зачем сюда притащили?! В пять утра! Без нее было нельзя этим издевательством заниматься?! Хотят ей комплекс вины привить?! Ну, так она изнутри и так себя ест почем зря! А ведь девчонка тут совершенно не причем!

— Это все-таки «Кольт», Сигурэ-сэнсэй. Одиннадцатого года.

— Это? — Мизинчик ласкал рукоятку следующего пистолета.

Я покрылся холодным потом — модель этого пистолета, очень похожего на «Глок», была мне неизвестна.