Александр Антонов - Звёзды против свастики. Часть 2

Берсенев энергично поднялся:

– Прошу разрешения выйти!

– Куда собрался? – не спеша переходить на официальный тон, спросил Скороходов.

– Пойду крутить хвосты проштрафившейся вахте, – пояснил Берсенев.

– Отставить! – приказал Скороходов, и на недоуменный взгляд старпома пояснил: – Вахта действовала подобным образом, выполняя мои указания.

– Недопонял… – протянул изумлённый Берсенев.

– Позвольте я? – попросил Кошкин, и, дождавшись благосклонного кивка командира, повернулся к старпому. – Этой ночи, вернее, этого утра, я, можно сказать, ждал с начала похода. Ну не могли союзники не заинтересоваться нашей лодкой. Обязательно должны были захотеть разобраться: отчего мы так лихо воюем. Я бы на их месте точно захотел! Не предпринимая никаких попыток подобной направленности на предыдущих стоянках, наши друзья помимо демонстрации союзнического долга ещё и усыпляли нашу бдительность, мою бдительность. Выбрав для нашей последней на союзнических базах стоянки этот тихий омут, дружественная разведка решила добыть столь необходимую информацию именно здесь.

– Но ведь если подумать, – наморщил лоб Берсенев, – такой ход представляется вполне очевидным, разве нет?

– Как раз, да, – согласился Кошкин.

– Выходит, они нас, вернее, тебя, – не удержался приколоться Берсенев, – держали за идиота?

– Да кто ж их знает? – усмехнулся Кошкин, взглядом давая понять, что оценил выпад Берсенева, – Надо было спросить об этом у Санчеса, но я как-то не догадался.

– Какие твои годы… – начал Берсенев, но фразу почему-то заканчивать не стал, спросил про другое:

– А вахту-то зачем во блуд вводить было?

– А сам не догадался? – сделал удивлённые глаза Кошкин. – Тогда поясняю: парни, что пришли к нам поутру в гости – суперпрофессионалы. Единственное место, которое их могло интересовать – сейф в каюте командира. Те, что пришли под водой, практически не сомневались: их там встретят, хотя вряд ли догадывались про прожектора. В их задачу входило отвлечь на себя внимание как можно большего числа охранников «Волкодава». В каюту должен был пробраться самый ловкий, а значит, и самый опасный. Он, разумеется, не стал бы преднамеренно убивать вахтенного у трапа, но я решил не рисковать и перестраховался, исключив их встречу вообще. Договорился с товарищем командиром, и вахта закосила под дураков отменно.

– И всё-таки я не понимаю… – задумчиво произнёс Берсенев. – О чём думало наше командование, когда давало согласие на стоянку в этом месте, если было очевидно, что лодку заманивают в ловушку? Хорошо, было просчитано, что драки не будет, но до сейфа-то Санчес всё равно мог добраться? Извини, каплей, но разве ты не мог проиграть схватку в каюте?

– Теоретически – мог, – кивнул Кошкин.

– И что тогда?

– Тогда, – усмехнулся Кошкин, – в руки к союзникам попали бы сделанные Санчесом фотокопии чертежей, которые к нашей лодке отношения не имеют. Я прав, командир?

По тому, как красноречиво промолчал Скороходов, Берсенев с грустью понял, что ему самому далеко не всё известно…

На этом рассказ о стоянке «Волкодава» в безымянной бухте можно и закончить, когда бы не хотелось упомянуть об одном маленьком нюансе…

Погрузка припасов шла к концу, когда Берсеневу доложили, что среди прочих обнаружена не проходящая по накладной запечатанная коробка со странной надписью по-русски: «Союзникам от союзников!». С соблюдением всех мер предосторожности коробку вскрыли, и обнаружили внутри дюжину бутылок первоклассного ямайского рома…

Такого до них не делал ещё никто. Переход в 9000 морских миль для крейсерской подлодки и в надводном положении считался запредельным, а уж проделать этот путь без всплытия на поверхность…

К походу готовились основательно. На безымянной базе их хоть и проверили «на вшивость» но затарили всем необходимым под завязку: топливом, пресной водой, продуктами и т. д. по списку. Выйдя в море, провели проверку всех систем. Теперь оставалось нырнуть…

Ласковое солнышко. Лёгкий бриз, обтекая лодку, дует в сторону далёкого американского берега, который отсюда без бинокля уже и не разглядеть. Погода, кажется, шепчет: ребята, вам это надо, туда, в глубину, когда наверху так прекрасно? Надо, не надо… Родина приказала – будем нырять!

– Старпом… – глаза под пилоткой не стальные, а карие, но тоже вполне командирские. – … Весь экипаж побывал на верхней палубе?

– Так точно! – ответил Берсенев. – В том числе и вахтенная смена.

– Добро! Тогда все вниз. Погружаемся!

19-октябрь-41

Пока Курт Раушер (Зоненберг, теперь уже окончательно, канул в небытие) отлёживался в госпитале на территории оккупированной германскими войсками Норвегии, его дальнейшая судьба решалась в Берлине…

Штурмбанфюрер СС Отто Скорцени (Фюрер лично попросил Гиммлера повысить своего любимца через звание) наслаждался жизнью. Купаться в лучах славы всегда приятно, независимо от того, заслуженно ли это, или так, комси-комса. После неудач на Восточном фронте, для поднятия боевого духа германской нации отчаянно требовался Герой, именно такой, с большой буквы. И коли такового не нашлось на поле брани, то почему бы не возвести в этот почётный ранг беглеца из холодного русского плена? Гитлер сказал «надо» – Геббельс ответил «яволь»! Раскрученная пропагандистская машина, перемешав, как и положено, быль с небылицами, с похвальной поспешностью сотворила кумира ещё до того, как нога его коснулась священной германской земли. Разумеется, это не был подвиг одиночки. Да, вначале он был один, переживший поочерёдно и коварную ловушку, и неправедный плен, и заточение на полярном острове, где ему пришлось существовать чуть ли не в обнимку с белыми медведями, мученик-одиночка. И только вера в своих друзей, в великого Фюрера, который помнит о нём, согревала будущего героя лютыми сибирскими (при чём тут Сибирь?) морозами. Дальше шла история о приказе Фюрера, о поисках Скорцени, которыми занимались с риском для жизни лучшие германские агенты, и о том, наконец, как герой был найден и с помощью верных помощников совершил дерзкий побег.

Да, к этому подвигу, помимо нацистских бонз, имена которых спецы из команды Геббельса не скрывали, наоборот, выпячивали, были причастны десятки скромных героев более мелкого масштаба; их имена широкой общественности должны остаться неизвестными. Однако ныне уже оберштурмфюрер Фогель сдуру этого не понял, и попытался искупнуться в лучах славы, которые предназначались лишь Скорцени. За то и поплатился. Помимо очередного звания, ему на грудь повесили ещё и медаль, и быстренько спровадили в Генерал-губернаторство, так теперь фашисты именовали Польшу. Другое дело Курт Раушер…