Борис Батыршин - Мартовские колокола [Litres]

Ирония – сегодня в Исаакиевском соборе панихида по убиенному 6 лет назад злодеями императору Александру Освободителю. Это случилось первого марта, но панихида будет сегодня, в воскресенье. Царь непременно будет. Вот здесь он проедет, мимо Казанского собора.

Злодеи – это они. Сегодня они будут ждать жертву на Невском проспекте. Как в тот раз, на Екатерининском канале.

Царского выезда все нет. Поменяться сторонами улицы – старательно не глядя друг на друга, беспечно фланируя в толпе петербургской публики. И назад, и вновь – от Полицейского моста до поворота к Исаакию. Потом опять. И – вновь поменяться сторонами.

Зря. Впустую. Царя нет.

И так – много раз. Останавливались, читали для отвода глаз объявления, глазели на витрины, менялись местами, сбивались в кучки, забыв о строго разработанном порядке следования.

Нет. Его нет – огромного, похожего на медведя человека с широкой бородой. Прежний, – тот, которого дождались шесть лет назад метальщики бомб, – носил бакенбарды…

Нет. Царского выезда нет.

Смеркается. С неба валятся хлопья мокрого снега, с залива поднимается стылый ветер. На углах горят газовые фонари, витрины роскошных заведений на Невском освещаются электричеством.

Старший группы подходит к городовому, говорит о чем-то. Потом снимает шапку, трижды широко крестится и кладет в сторону собора малый поясной поклон.

Это заранее условленный сигнал – расходиться. Все. На сегодня – все. Домой. Сегодня все останутся в живых. И они, и тот, человек-медведь, тиран…

Домой.

Двое идут по Дворцовой площади. Часовой возле полосатой будки у арки Генерального штаба провожает их равнодушным взглядом. Мало ли тут ходит народу? Иди на здоровье – не запрещено.

Один из двоих – тот, что пониже, на ходу открывает черную кожаную папку.

– Подожди немного, сейчас видео сольется…

Двое замедляют шаг и принимаются рассматривать лепные украшения арки. Неприметная коробочка, пристроенная в одном из мраморных завитков, неслышно делает свое дело. Зеленая полоска на экране быстро удлиняется вправо.

– Порядок, закачал. Куда теперь?

– На угол Невского, оттуда – к Исаакию. Там еще две.

– Пошли.

Арка осталась позади. Короткий переулок между двумя монументальными зданиями, неколебимыми как трехсотлетняя империя, – и вот он, Невский.

– А как наши бомбисты?

– Вчера мотались по городу, как ненормальные, с бомбами, – ответил Олег. – Я уж подумал – не дай бог царь на них и правда вывернет. Оно конечно, история, то-се… но мало ли что кому в голову взбредет? Всю малину испортили бы.

– Не боись, Олеж. Витька всю эту гоп-компанию с позавчерашнего дня по наружным камерам пасет. И царя, кстати. Так что все идет, как и должно идти: третий выход, аншлаг, все места раскуплены…

– Это да, – кивнул Олег. – Все пока по плану: Осипанов прочел на афишной тумбе, что царь велел перенести панихиду в Петропавловский собор. Да я и сам заранее подходил, проверял:

Министр императорского двора имеет честь уведомить гг. первых и вторых чинов Двора и придворных кавалеров, что 28-го сего февраля имеет быть совершена в Петропавловском соборе панихида по в бозе почивающем императоре Александре II…

– Ну вот, прочел – и решил разделить группу. Опять-таки как и должно было быть. Он как раз был в поле зрения камеры. Потом, вместе с Волоховым – это гимназист, сигнальщик – пошел к Петропавловке, а Генералова оставил на месте. Потом… вот, смотри – с камеры у Аничкова дворца…

Оба склонились над планшетом. Звука не было – было видно, как засуетились ливрейные лакеи у дверей, как прошло шевеление по живому коридору из дворцовых гренадер у парадной лестницы. Минута, две – подкатывает царский выезд. Карета на полозьях останавливается у лестницы, скрывая того, кто спускается к экипажу.

– А теперь… вот это Андреюшкин, видишь? Камера стоит на тумбе ограды, повыше. Все до движения записали – для истории, хех…

На экране видно, как молодой человек с книгой под мышкой выходит из дверей табачной лавки.

– Там где-то Генералов и двое сигнальщиков – Канчер и Петя Горкун. Помнишь, мы его с Ульяновым тогда видели, – худой такой, нескладный…

– Они там все нескладные, – буркнул Геннадий. – Давай дальше, не отвлекайся…

– Вот… экипаж подъезжает к засаде… Андреюшкин идет вперед – видишь? – у него самая мощная бомба, знает, что и его взрывом разорвет в клочья… вот, смотри!

Экипаж на экране проносится мимо фигуры в коротком пальто. Андреюшкин, нелепо скособочившись, провожает ее взглядом, снимает шапку и крестится – раз, другой…

– Генералов успел дать сигнал отбоя, – поясняет Олег. – Увидел, что в карете не царь, а императрица Мария Федоровна, – как, собственно, и должно быть.

– Любопытно, – усмехнулся Геннадий. – Значит, царь и здесь отправил императрицу одну? Ну да, конечно, у него же дела – вернулась из Ниццы некая молодая особа, чьей благосклонности самодержец давно добивался. Конечно, какие там панихиды…

– Выходит, царя спасла любовь? – весело поинтересовался второй. – Вот забавно…

– Да какая любовь? – хмыкнул вожак. – Ты посмотри на этого быка… кого он, кроме себя, может любить?

– Что ж, значит, все идет по плану, – отозвался Олег.

– Да. Сегодня господа террористы вдоволь порезвились, а вот завтра их будут брать. Вы, кстати, слежку за ними засекли?

– А то как же! – подтвердил Олег. – На трех камерах сразу. Витя говорит – все как по нотам.

– Ну и славно. – Геннадий постучал тростью по башмакам, сбивая налипший снег. – Еще бы теперь Дрон в Москве не облажался.

– С чего? Вчера привезли флешку с отчетом. Все готово, начнут в срок, по плану…

– Только бы не раньше, – покачал головой Геннадий. – Конечно, радио тут нет, но кто их знает, как быстро здесь правительственные «молнии» доставляют? Если царь узнает, что стряслось в Москве, – может отменить выезд.

– Не отменит. Мы нарочно заложили два часа разброса – чтобы наверняка.

– Ну ладно. – Геннадий оставил в покое свои ботинки. – Пошли перекусим, что ли? А то я что-то замерз, как собака…

С грохотом вылетела дверь.

– А ну стой! Куды, христопродавец?

В квартире сразу сделалось тесно. Городовые – огромные, в морозных шинелях, с револьверами на изготовку. Двое тут же кинулись на Виктора и принялись крутить ему руки. Это, впрочем, было ни к чему: даже один городовой – здоровенный усач, из бывших флотских унтеров, – шутя справился бы с тремя такими, как Виктор. И никакое у-шу тут не помогло бы, даже если бы молодой человек им и владел. Боевые искусства – это, конечно, хорошо, но практического опыта ничем не заменить. А сколько этого опыта набралось у балтийского матроса за годы службы по кубрикам да кабакам, да и потом – в полиции, в схватках с фартовыми ребятами столичного преступного мира… Нет, не было у Виктора ни единого шанса – раз уж не успел он вовремя метнуться в черный ход, швырнув за спину заранее заготовленную гранату с «черемухой».