Борис Батыршин - Мартовские колокола [Litres]

Впрочем, это не помогло бы. Нет, городовым и жандармам, ворвавшимся в квартиру, пришлось бы и кашлять, и растирать кулачищами глаза, в которые под веки будто перцу подсыпали, – но Виктор все равно никуда бы не делся. Его ждали и на черной лестнице, и даже на крыше, возле мансардного окна и дымохода.

А так – просто дали кулаком под вздох, повалили на кровать лицом вниз, скрутили за спиной руки. Потом грубо, как куль с мукой, швырнули на стоящий посреди комнаты табурет. Один городовой – тот самый, отставной флотский кондукто́р – встал за спиной задержанного и положил тяжелую, будто налитую свинцом ладонь ему на плечо.

Скрипнула дверь. В прихожей щелкнули каблуки – городовые, несмотря на февральский мороз, были в сапогах.

– Здра желам вашбродь! – хором, в три глотки. Только сабли звякнули. Интересно, зачем это им на задержании преступника – сабли? Фехтовать с ним собрались, что ли?

Вошел высокий господин в штатском. Меховая шапка, трость… все здесь ходят с тростями. Виктор было дернулся, но ладонь на плече налилась тяжестью, припечатывая к месту: сиди!

Господин подошел, встал напротив, изучающе посмотрел… тонкое, ироничное лицо, серые глаза. Офицер, наверное? Жандарм высокого ранга?

Почему – высокого? А как же – слишком умные и проницательные у господина глаза.

– Так что ничего нет, вашбродь! – один из жандармов в штатском – тех, что вломились сразу за городовыми и тут же принялись обшаривать квартиру, – в струнку вытянулся перед новоприбывшим. – Все как есть осмотрели. Ни бомб, ни оружия. Денег малость, газеты и… вот. – Шпик кивнул на стол, на плоскую коробку ноутбука, путаницу кабелей и россыпь мелких компьютерных прибамбасов.

– Мы, значить, как велено, ничего руками не трогали.

– Молодец, Пархомий, – негромко произнес жандарм. Он сделал пару шагов, осмотрел комнату, потом поставил на секретер, за спиной пленника, черную коробочку. – А теперь – выйдите-ка все прочь, мне надо задать этому господину пару вопросов. Ты, голубчик, тоже ступай.

– Но, вашбродь… – запротестовал дылда-городовой, – а ну как он от вас сбежит?

– От меня не сбежит, – заверил жандарм. – Верно ведь… Виктор Владимирович? Да и куда вам бежать, если подумать?

– Как вы… – Виктор закашлялся. – …Откуда вы знаете, как меня зовут?

– Мы все знаем, Виктор Владимирович, служба такая. Меня, кстати, зовут Модест Павлович Вершинин. Ротмистр корпуса жандармов, как вы, я думаю, уже догадались.

Взгляд ротмистра вдруг отпустил Виктора – будто жандарм на краткий миг прислушался к какому-то своему внутреннему голосу. Правая рука непроизвольно дернулась вверх – то ли к уху, то ли к щеке. Но уже через мгновение он справился с собой.

– О чем это я… так уж вышло, Виктор Владимирович, что у нашего ведомства есть к вам несколько вопросов. И для начала…

«…и для начала – сообщите пароль вашего компьютера. А то знаете, как оно бывает, – наберешь не ту комбинацию при загрузке – а система и запустит формиро… форматирование жесткого диска. Возись потом с восстановлением… А у нас с вами, Виктор Владимирович, совершенно нет времени…»

В динамике раздался невнятный возглас, затрещало, потом загрохотало. Корф поморщился:

– Он что, кинулся там на него? Это зря, Модест – малый крепкий…

Они стояли в парадном, на первом этаже дома, где располагалась конспиративная квартира Виктора. На лестнице было темно, пахло кошками – дом населяли люди небогатые, в основном – мелкие чиновники и студенты.

– Нет, Евгений Петрович, – отозвался Яша. – Дернулся – и с табуретом об пол. Его городовые ремнями к ножкам примотали – вот он, бедняга, и не рассчитал. Да вот, сами смотрите! – и он протянул Корфу планшет.

На семидюймовом экране было видно, как Виктор со скрученными за спиной руками копошится на полу, пытаясь избавиться от примотанного к лодыжкам табурета. Жандарм наблюдал за этой картиной, но не вмешивался. Повозившись немного, молодой человек осознал тщетность своих усилий и замер в неудобной позе. Теперь он вынужден был глядеть на Вершинина снизу вверх, да еще и вывернув голову.

– Ну и что дальше? – поинтересовался барон. – Скажешь ты мне наконец, что затеял, ирод? А то – беги, хватай, смотри… в чем дело, Яш?

– Да ничего особенного, Евгений Петрович! – весело откликнулся Яков. – Я как рассудил – раз эти умники из будущего нас за идиотов считают – так почему бы на этом не сыграть? Вот и уговорился с господином Вершининым, что он нашему злодею будет говорить, а для верности дал ему рацию и помог микрофончик в ухо пристроить. Это чтобы подсказать по ходу, что говорить…

– И как же ты ему это все объяснил? – поинтересовался Корф. Он живо представил недоумение своего однокашника, когда этот сомнительный молодой человек иудейской наружности принялся засовывать тому в ухо говорящую черную фитюльку. – И он что, так-таки и не стал задавать вопросов и согласился?

– Да какое там… – махнул рукой Яша. – Я только тем и отговорился, что посулил, будто вы, господин барон, все потом объясните. Вы же с доктором говорили же, что после этого дела все одно придется раскрыться, хотя бы перед господином жандармом? Я и подумал – если так, то хоть с пользой для дела. Я как рассудил – если Виктор услышит от обитателей нашего времени что-то такое, чего мы, по его мнению, знать не должны, – так, может, он тут же и сломается? Они ведь полагают, что эта их техника дает им гарантированное превосходство и мы в ней никогда не разберемся? Ну да, поймать можем – но, знаете, как какие-нибудь папуасы поймали путешественника в дикой Африке. Поймать-то поймали, а вот понять, что он делает в этой самой Африке и что в его путевых тетрадках написано, – нипочем не сумеют. А тут мы его как дубиной по голове – все нам о тебе, мил-человек, известно, о твоих хитрых штучках мы представление имеем и знаем, как они работают, так что ты нам не то чтобы и нужен, сами разберемся…

– Умно́ придумано, – похвалил Корф. – Так он, пожалуй, соловьем запоет – и будет петь, пока все не выложит. Только бы рассудком не рехнулся от такого потрясения.

– Ни боже мой! – помотал головой Яша. – Этот Виктор – личность вполне спокойная. Вот если бы покойник Валентин – тот, которого Стрейкер на Хитровке застрелил, – тот да, мог и сомлеть. Да вы сами смотрите, Евгений Петрович: похоже, господин ротмистр с Виктором договорился…

На экране было видно, как жандарм поднял Виктора вместе с табуретом в исходное положение и теперь подносит ко рту пленника зажженную папироску.

– Что ж, хорошо, – вздохнул барон. – А теперь, значит, наша очередь?

– Точно так, Евгений Петрович! – подтвердил Яша. – Теперь он никуда не денется. Геннадий ведь, как Виктор приехал, сразу его на эту квартиру пристроил. Причем не сам, а через посыльного; а сам здесь ни разу не появлялся. Я так полагаю, что отсюда он всеми их делами и будет управлять – по радио.