Андрей Марченко - Милитариум. Мир на грани (сборник)

– Это ван-кедиси. Турьецкий ванский кошка. Льюбит плавать.

– Ясно. Где ты русский выучила?

– Мой отец – купьец. Был. Торговать много с Россия. Шерсть продавать.

– Ясно. Мой тоже купец, – солдат невесело хмыкнул, будто вспомнил нечто досадное. – Откуда ты?

– Из Урфа. Они приходить ночью, всю мою семью, всех соседей, всех наших друзей… Я сбежать. Как – не знать сама. Та ночь – мнье снится, но наяву плохо ее помнить. Сюда добратся, услышать, что ополченцы собьиратся в Ван.

Гаспар Эдесян помолчал – бывает, что не всё выразишь словами. В душе клокотал гнев наполовину с отчаянием. Хотелось помочь, сделать хоть что-то. Но… Он простой русский солдат, он всего лишь выполняет приказы.

– Иония. Что означает твое имя?

Она смотрела вдаль.

– Голубка – по-вашему.

– Правда? Как странно…

Голубку он ждал, о голубке мечтал последние месяцы своей жизни в Петербурге. Только та была другой. Белокрылой и нежной – юной графиней. Разумеется, звали ее иначе – Ольгою Александровной, лишь в мыслях он обращался к ней «голубка», да при редких коротких встречах. И вот, получается, судьба новую пташку послала? Взамен о несбывшейся?

Гаспар попробовал представить юную графиню в солдатской форме, с полоской пыли на нежной щеке. Не получилось. Тогда он резко развернул айсорку лицом к себе, заглянул в бархат глаз.

– Ты говорила, что собираешься чем-то мне помочь?

– Да.

И впилась губами в его губы.

Полетели на пол гимнастерки.

– Голубка моя, – прошептал Гаспар, стягивая с Ионии брюки, но видя перед собой юбку персикового цвета, расплетая черные косы, а видя светлые кудри, лаская тяжелые груди, а видя, видя… – Голубка.

Была глубокая ночь, когда русский армянин и айсорская беженка насытились друг другом и, тяжело дыша, улеглись рядом на ворохе сена. Луна серебрила тела любовников, Иония, шепча непонятное, провела пальцами по высокой груди и уткнулась носом в плечо мужчины.

Только тогда старший унтер-офицер Эдесян вспомнил, что так и не отчитался перед Аствацатуровым.

Тенью скользить по горам. Времени мало, но она быстрая.

Рассветный ветерок приятно холодит тело, которое еще помнит ночное тепло. Легкая улыбка трогает губы. Гаспар Эдесян повел добровольцев на утреннюю пробежку с разминкой, а о ее «пробежке» никому знать не обязательно. Этот русский армянин решил, что покорил ее. Что ж… с ним хорошо, и нежно, и жгуче, и лучше, чем со всеми, кто был раньше, но он ей не хозяин. И те – другие, не хозяева. Она и только она будет владычицей своей судьбы. И пусть пока вынуждена подчиняться, но это временно. Это пройдет. Она подождет. Она умеет ждать.

Еще один перевал.

Уже скоро.

– Сынок, ты Ионию не видел?

Эдесян остановился перед Ануш – пожилая женщина латала чьи-то штаны во дворе цитадели и выглядела гораздо лучше, чем при их первой встрече.

– С утра найти не могу. Проснулась, а ее нет нигде.

Эдесян только плечами пожал. Ему всё утро было не до Голубки. Неделю он муштрует новобранцев, пора бы уже показать командованию результат. К тому же Аствацатуров, разозленный забытым отчетом, закрепил за взводом Эдесяна уборку территорий на всю неделю. Правда, сегодня он от этой обязанности избавлен – поступил приказ от полковника Серова взять людей из взвода и обученных добровольцев и отправиться в обход территорий. Наконец-то – дело! Другими словами, ночью-то он Голубке рад, но днем не до нее совершенно. Оттого помочь пожилой армянке солдат ничем не мог.

– Ладно, – махнула рукой женщина. – Спасибо тебе, сынок.

– За что?

– Это ты послал ко мне Ионию, я знаю. Она не то чтобы заменила мне дочь… Боль моя не утихла и не утихнет до конца никогда, и сегодня снова ночь напролет проплакала, но я снова нужна кому-то. Она ведь тоже, как и я…

Гаспар Эдесян кивнул. Никогда не знал, что говорить в таких случаях.

К вечеру сгущается туман, и кажется, что по Вану летят лишь головы в солдатских фуражках. В густой мгле полуразрушенный город выглядит мистически, вот выплывает здание суда, смотрит на тебя пустыми глазницами разбитых окон, вот возникает изувеченное дерево, шевелит уцелевшими ветвями, вот пустота скулит собачьим голосом. Караул доходит до Айгестана. Беседки, что не так давно утопали в зелени и звенели смехом, сейчас молчат вытоптанными цветниками, выломанными перилами. Шорох слева. Полуночная птица.

Полусонные дома. Осиротевший ручей течет на окраине Айгестана.

Нога спотыкается о невидимые в тумане бревна, брошенные на дороге. Гаспар Эдесян останавливается на миг. Слышатся ругательства – строй сбивается с шага.

И тут же – шум впереди, быстрая тень.

– Ложись! – только и успевает крикнуть Эдесян.

Над головой свист пуль.

Во мгле мелькают силуэты, доносится курдская речь. Эдесян шепотом и жестами отдает команды, и уже через полминуты курды взяты в кольцо. Их оказывается вдвое меньше, чем ванских караульных. Кому-то удается улизнуть в туман. Солдаты прикрывают Эдесяна огнем из винтовок, он заряжает гранату. Вспышка в сумраке, грохот. Пятеро курдов ложится на месте. Двоих ранят и берут в плен. Маленький, худой курденыш орет и вырывается, пока не получает прикладом по голове. Его соратник, плотный и хмурый, с густой бородой, идет молча.

Пленных отводят в нижние пещеры Ванской скалы – бывшие склепы царских захоронений.

По дороге отряду встречается Иония. Она с любопытством смотрит на пленников и сообщает Эдесяну, что его ждет ужин.

Счастливчик всё-таки нахал-Эдесян. За неделю скольких посылали в караул – пустые возвращались. А этот – сразу двоих «языков» притащил.

Капитан Виктор Аствацатуров почти жалел, что не отправился в обход сам. Допрос лазутчиков длился до рассвета, пока, наконец, мелкий не выдал, что главная цель пославших их османов не Ван, а освобождение Алашкертской долины, занятой русскими войсками осенью, с тем чтобы отрезать войскам этим путь к Эрзеруму. Курдов заперли в пещере, а через два часа обоих обнаружили мертвыми. Врач предположил яд, правда, не сумел определить, какой именно.

Странно, если уж умудрились протащить с собой отраву, почему не самоубились раньше, до допроса? И можно ли верить их словам? Капитан Аствацатуров не верил, но спорить с начальством не стал. А потому Кавказский армейский корпус и примкнувшие эдесяновские добровольцы отправляются в Алашкерт. Часть ополченцев останется в городе.

Прямо сейчас Эдесян формирует отряды, отдает последние наставления.

«Девку айсорскую, небось, с собой поволочет. Спасибо, хоть бабку оставляет».

Ануш пришла попрощаться.

Пехотная дивизия Кавказского армейского корпуса была готова выступать. Воспитанники Гаспара Эдесяна заняли достойное место в ее рядах. Воспитанники и одна воспитанница.