Александр Башибузук - Дракон Золотого Pуна

Леер — металлический прут или туго натянутый растительный или стальной трос, используемый для привязывания парусов, стягивания тентов, сушки белья и т. д. Леерами также называются укреплённые на стойках тросы, заменяющие фальшборт судна, и тросы, натягиваемые для предотвращения падения людей за борт во время шторма.

По хулигански, на руках, съехал с мостика на палубу, совсем было собрался выбить каблуками по палубе чечетку, но усовестился и в просто чудесном расположении духа направился к себе в каюту. Чей‑то я проголодался, да и рюмку пропустить для сугреву не помешает.

— Штурмана к господину шаутбенахту!!!.. — ударил в спину матросский ор. — Тащите папашу Тильгаута к господину…

Ну, да… Шаутбенахт это я. Присвоил себе звание совершенно наглым образом и указал экипажу на корабле величать меня только так. Вот нравится мне его звучание и плевать что оно по сути является всего аналогом контр — адмиральского звания, а в переводе с фламандского и вовсе что‑то вроде 'ночного впередсмотрящего'. Есть еще дополнительная мотивация так себя величать, — царскому примеру следовать вполне лестно, особенно если пример подает сам Петр Первый Рассейский, он же шаутбенахт Петр Михайлов. Вот так‑то.

А вообще… мне кажется, что я попал в рай. Факт своей смерти в двадцать первом веке отрицать глупо. Помер я однозначно, тут не поспоришь. А куда люди попадают после смерти? Правильно, выбор тут небогатый: рай или ад, согласно своих прижизненных заслуг. Вот… адом мое нынешнее место пребывания никак не назовешь. Значит рай, а упоминаемые Эдемские кущи, есть не более чем аллегория. Ибо рай там, где человеку хорошо, где он счастлив по совокупности составляющих. И для каждого он разный. Мне вот выпал такой, и в нем есть все что мне надо для счастья. Да, вот такая у меня концепция вырисовывается — конечно насквозь еретическая по нынешним временам, но тем не менее, как мне кажется, правильная. За какие такие заслуги мне рай для отбытия назначили? Ну, дык парнем я был совсем неплохим. Местами так и вообще замечательным. Сволочью конечно изрядной, ну так я на этот счет и не заблуждаюсь. Признаю и каюсь. Ладно, чего там я собирался? Да конечно арманьяка* хряпнуть. Спиритус вини — имени себя дорогого. Есть приличный запасец. Черт, вот неправильный я все‑таки попаданец — не удосужился еще самогонный аппарат смастрячить, да и ладно — успею еще.

Затворил дверь каюты, скинул зюйдвестку и прямиком потопал к погребцу. Откинул крышку и выудил серебряную фляжку. Накапал в рюмку янтарной жидкости и со cмаком выцедил. Помедлил секунду, выдохнул:

— У — ух… етить…

Подцепил с блюда ломоть копченой кабанятины и жуя направился к зеркалу:

— Ерой! Настоящий шаутбенахт!

Не, ну не надо смеяться. Настроение великолепное, да и нравлюсь я себе в своем новом наряде. Короткая куртка, штаны пузырями под колено, полосатые шерстяные чулки и башмаки. Легко и удобно, а вместе с пистолями за широким кожаном поясе и тальваром* так вообще авантажно. Пират в естественном виде, благо даже черная косынка на головушке повязана. И попугай был, достался от прежнего капудана, но правда издох в следствии неприспособленности организма к местным реалиям.

За перегородкой раздался жуткий стон. Вот же страдальцы… Сунулся было в закуток к своим оруженосцам, но сморщился от кислой вони и захлопнул дверцу. Страдают морской болезнью пареньки. Ну, тут я этим сухопутным крысам не помощник, надо перемучаться. Хотя…

— Пьетро, Луиджи!!! Где вы сорванцы?

— Да ваша милость!!! — с треском в каюту влетели оба братца. — Чего прикажете?

С удовольствием оглядел пажей. Вот это я понимаю. Пацаны облазили шебеку от киля до клотика, воды не боятся, морской болезнью даже не пахнет, как будто в море и родились чертенята. Словом молодцы.

— Кликните вахтенного и перебазируйте этих тюленей на палубу. Принайтовить обоих к фок — мачте* и поить в изобилии вином пополам с водой. Надо будет, насильно. Я разрешаю. На вопли и угрозы внимания не обращать и отвязать только в Кале…

Фок — мачта- передняя мачта на двух и более мачтовом корабле, то есть первая, считая от носа к корме.

— Монсьор!!! — из‑за перегородки раздался единовременный утробный вопль Клауса и Иоста. — Помилуйте!!!

— Отставить сопли! Выполнять! — приказал я и опять отправился к погребцу. Душа запросила сделать повторный заход на арманьяк.

— Господин шаутбенахт, — в каюте появился кряжистый, седой как лунь старик. — Значится по вашему приказанию прибыл.

Поддерживающие его внуки — Виллем и Гууд, оправили на дедушке зюйдвестку, вручили в руки костыль, поклонились мне и испарились.

Ну да, стар у меня штурман. Сколько ему лет неизвестно, сам не знает, но я думаю далеко за шестьдесят. А это по нынешним временам, почитай совсем уже долгожитель. Но в абсолютно ясном уме и памяти находится старик: помнит каждую мель, каждую банку от Па де Кале до Бискайя включительно*. Такого штурмана еще поискать надо. Тем мне и ценен, за учителя в морском деле почитаю его. Сам конечно знаниями не обделен, но в местных реалиях пока абсолютный ноль. Все не так, многие морские понятия еще и не появились, ходят по морям почти как бог на душу пошлет. Два лаптя правее солнышка и направо… Ну ничего, разберусь.

— Присаживайся штурман, — я показал ему на стул и достал из погребца вторую рюмку. — А пока прими для сугреву…

— К — х… — Адрис звучно кашлянул, оправил висячие усы и алчно двинув кадыком влил в себя алкоголь. — Ваше здоровье, господин шаутбенахт…

— Мое… давай повторим отрезок пути от Кале до Нанта… значит говоришь банка блуждает вот здесь…

Пару часов выпали из действительности, но потом занятие прервал обер — боцман Андерсен.

— Господин шаутбенахт прямо по курсу болтается боевой неф* с лилиями на парусах!

— Паукова посудина? А какого она в бургундских водах делает?

— Не могу знать господин шаутбенахт! — гаркнул Андерсен и браво выпятил грудь с пузом. — Но думается мне вот что. Они кого‑то ждут, ибо торчат аккурат на фарватере. В этом месте либо таким кусом идти, либо обходить, что далеко и долго: течение того — этого, да и с ветром намучаешься.

— Свисти алларм…

Настроение мгновенно сделалось бешено — веселым. Я конечно не особенно уверен, что ждут именно меня, да и понятие 'бургундские воды' весьма растяжимое — нет четких водных границ и систематизированного водного права, но тряпка с лилиями для меня раздражитель как для быка кумач. Это корыто Паука! Значит по определению подлежат изничтожению. Порву уродов! Хотя надо сначала глянуть, орешек может оказаться не по зубам…

Обрядится в юшман* времени много не заняло и через пятнадцать минут я уже наблюдал в подзорную трубу здоровенный неуклюжий парусно — гребной корабль с высоченным баком* и громоздким ютом*.