Владимир Шкаликов - Колымский тоннель

— Доктор пришел! — громко сказал Виктор и тихо пояснил Скидану: — Это наша пароль, то есть условная тайная фраза. Мне нравится.

Солидно звякнула задвижка, дверь открылась. Легко одетый, спортивно накачанный, гладко выбритый и причесанный, Александр Краснов только прицельным взглядом напоминал того изнуренного зека, которого Василий Краснов отправил на медленную смерть полгода назад.

Хозяин комнаты отшагнул назад и замер в свободной позе, из которой можно естественно протянуть руку для пожатия или сделать боевое движение.

— Здорово, Сашок! — доктор откровенно щегольнул чужой лексикой. — Как живешь-можешь?

— Помаленьку, — был ответ, — данке зер… Ты кого привел, Витя?

В тоне разведчика Скидан уловил упрек и безнадежную решимость умереть, но не сдаться.

— Это коллега Скидан, — представил доктор. — Любезно согласился помочь нам с тобой…

— Сколько их? — перебил Краснов. Его тон уже не был бесцветен, этим тоном он командовал на передовой, только ни Виктор, ни Скидан не знают, что такое передовая.

— Он один, — успокоил доктор мягко и весело. — Вы запритесь и побеседуйте, а я, — он повернулся к Скидану, — коллега, я буду у себя, в конце вон того коридора, на двери красный крест… Сашок, ты прости, у меня дел — амбар и маленькая тележка.

— Вагон, — поправил разведчик и усмехнулся. — Ладно, если он один да еще запереться, это можно. Входи, борода, если не боишься.

И Скидану стало страшно. Его узнали. Его не боятся. С ним постараются свести счеты.

Впрочем, у него есть пистолет.

Краснов пропустил гостя в комнату, щелкнул задвижкой и, не отходя от двери, предложил: "Садись". Когда же Скидан присел на вертящееся кресло, разведчик поднял руку к узкой полочке над дверью и, не глядя, вооружился коротким тяжелым ножом.

— Руки на голову, начальник! До десяти метров не промахиваюсь!

Капитан Краснов начинал свой последний бой. Он был красив и страшен. Он не желал просить пощады и не намеревался ее давать. Через секунду он метнет нож и не промахнется, потому что между ними нет и пяти метров.

— До двух считаю. Раз!

Скидан сцепил пальцы на затылке.

— Встать. К стене. Ладони на стену. Выше. Ноги шире. Дальше от стены.

Краснов командовал тихо и бесцветно, а сам уже шел к распятому врагу.

— Ты, начальник, конечно, вооружен… Ага, ТТ… А знаешь, "парабеллум" лучше. Только где ты его достанешь… — Одной рукой он обхлопал одежду Скидана. — Так, больше ничего. Ну, молодец.

Краснов отошел к дивану, щелкнул металлом и приказал:

— Руки за голову, садись туда же.

Пока Скидан садился в кресло, пистолетная дырка голодным взглядом буравила ему живот. В животе засосало, и Скидан не к месту вспомнил, что давно пора обедать. Одно резкое движение — и тебя накормят…

Он сел.

— Расслабься, начальник. Руки — на колени, за подлокотники не браться. Ножку на ножку положи. Вот так и сиди. Удобно?

— Хозяин, — сказал Скидан, — а за кого ты меня принимаешь?

Краснов улыбнулся мрачно и презрительно. Не опуская ствола, он сел на диван и положил рядом нож.

— Думал, не узнаю в бороде? Напрасно. Кончай темнить, давай напрямую. Почему один, что за игра? Учти, я вам ни в чем не помощник.

— А почему? — Скидану вдруг захотелось поддержать его фантазии.

Краснов заговорил медленно и убежденно.

— Потому что я все понял. Вы не красные, вы серые. Вы еще до войны начали уничтожать тех, кто лучше вас хоть немного. Белые всех нас называли хамами, но они ошибались. Хамы были и среди них. Потому что хам — это не общественное положение, это не слабая образованность, это… Словом, хамство — это порода людей. У них грубая душа… Нет, слаба моя речь, не поймешь… Хамы — это не люди, но и не животные. Это третье состояние. Между. Природа этого не предусмотрела. Наверно, хамы — родственники крысам. У вас постоянно растут и чешутся зубы, вам надо грызть, и вы можете сожрать всех, вам только позволь. А потом вы жрете друг друга… Вы неистребимы. Вы живете по чердакам и подвалам. А мы — всегда посередине, в окружении. Обидно. То голову втягивай, то ноги поджимай… Ишь, до чего дошли! Пока мы по лагерям, они уже объявили себе Лабирию, насочиняли законов… Красивые законы! Куда ни пойди — все можно. В одном промахнулись: история-то запрещена! Вот вы на чем попались! Думали, отмоетесь от нашей крови… Не отмоетесь! Вы не всех загрызли! Кто-то все равно спрятал документы, вещи… Все это всплывает, и память о вас будет вечной, но все будут плевать на ваши могилы! И на твою, палач Краснов! Я таких, как ты, видел на фронте. В заградотрядах. Приказ 227, "ни шагу назад!" А шагнешь — такой, как ты, пулю в спину…

— Что ты говоришь… — начал Скидан.

— Молчать! Ванюшка Торкин — на моих глазах!.. Сходил за водичкой! Мы видели, кто стрелял… Вот я думаю: может, есть бог, может, он где-то в другом мире встречает вашего брата… Ох, я бы поработал на этой должности… Знаешь, я населил бы вашими душами травинки. Они безобидные. И пользу приносят. Вас бы щипали коровки и давали молочко. Детишкам. Нашим…

Он скрежетнул зубами и замолчал. Три глаза буравили Скидана, но видел его только черный глаз пистолета. Разведчик Краснов смотрел куда-то в другое, оно было где-то далеко и давно. Кажется, Скидан понял, о чем он думает. Скидан спросил:

— Ты женат?

Краснов быстро очнулся.

— Об этом не будем, начальник. Это вы мне поломали. За это я бы вас в навозных червей переселил.

Ствол пистолета приподнялся и заглянул Скидану в самые глаза. Это было что-то предсмертное, ужас ударил в лицо, следом готовилась пуля — тупоносая, свинцовая, в медной рубашке.

— Стреляй, что ли, — Скидан с отвращением обнаружил, что страх убил в нем мужской голос. Краснея от стыда, он сипло добавил: — Ну!

— Не запрягай, — сказал Краснов, — не поедешь. — Он опустил руку с пистолетом на колено и мрачно сообщил: — Чтоб ты знал, я тут психом записан. Застрелю — и ничего не сделают. Ножик у меня легальный, а пушку ты принес.

— И увезут тебя на Остров Скорби, — Скидан попытался повернуть разговор от себя.

— Это что за лагерь?

— Они там содержат убийц. Но это не лагерь. Я там был.

Торопливо, чтобы не перебили, Скидан начал рассказывать о своих приключениях среди лабирийских преступников. Не скрыл ни одной подробности своего проваленного эксперимента. Говорил и говорил, продлевая свою жизнь и надеясь, что ему поверят. И уже не стыдился, что распинается перед этим фронтовиком точно так же, как перед ним самим когда-то и где-то распинались блатные зеки и 58-я [3] По 58-й статье УК РСФСР судили за т. н. антисоветскую деятельность. , стараясь вызвать у гражданина начальника симпатию или хоть сочувствие.

— Как же это так, — перебил Краснов, — ТЫ не смог стрелять в зеков?