Олег Измеров - Ревизор Империи

7. Еда и патроны.

…Обедали в той же секретке. Веристов решил подстраховаться и заказал по телефону блюда в судках из заводской гостиницы. Вместе с судками передали белоснежную накрахмаленную скатерть; в отсутствие антибиотиков для лечения желудочно — кишечных заболеваний она была не роскошью, а гигиеной. Компанию их разделил и вернувшийся из бани с еще мокрыми волосами Семаго.

В белых фарфоровых тарелках золотыми солнечными дисками, приправленными зеленой мозаикой засушенных укропа и петрушки сиял суп из гусиных потрохов — несмотря на странность названия, блюдо получилось нежным и аппетитным, и красноватые куски мяса, плававшие в бульоне, производили впечатление чего‑то изысканного.

Между ложками супа Кондратьев продолжал увлеченно рассказывать об Авамгарде; он жил идеей этого города, для него это было тем самым новым миром, той самой волшебной страной, которую он хотел раздвинуть на всю Россию, заменив драночные, замшелые крыши изб на невиданные дворцы из бетона, где из стеклянных стен струятся лучи тысяч ламп накаливания. Светлое будущее было для него рядом; он уже дышал его воздухом.

— Вы представляете, — торопливо говорил он, прихлебывая наваристый, отдающий чесночком бульон, — наш небесный город уже начал ломать образ мыслей всего общества. Люди видят, что русский рабочий может работать аккуратнее немца, точнее немца, настойчивее немца, что наш инженер способен превзойти немца в способности продумать все до мелочей. А то, представьте себе, еду я в поезде, и один господин знаете, какой пример привел в доказательство превосходства немецкого гения над нашим мужиком? Не поверите. Немецкие полевые бордели.

— Они изобрели новый способ?

— Способ обычный, организация другая. Бордели созданы как тыловые подразделения, девушки и прислуга состоят на воинской службе. Немцы точно подсчитали, на какую численность солдат и офицеров должен быть рассчитан бордель и расходы на его содержание до пфеннинга. Посещение по билетам в зависимости от чина и успехов по службе, сами услуги регламентированы, как воинский устав. Немецкого офицера девушка встречает в зале, он с ней танцует, угощает за столиком, потом они идут в комнату и проводят ночь. Унтер — офицеров одна девушка обслуживает двоих за ночь, по пять часов на каждого, без танцев, ужин в комнате, каждого из посетителей девушка встречает одетой. Солдату на веселое времяпрепровождение отводится всего час, девушка уже в постели, и за ночь обслуживает десятерых, после чего — отдых, питание и гигиенические процедуры, которые позволят восстановить ее способности к следующему вечеру. При трудностях снабжения войск количество гостей может быть временно удвоено, после чего девушке положен отпуск…

— Скажите, — не выдержал Виктор, — а разве не отвратительно превращать женщину в автомат для сброса семени?

— Вы удивитесь, но при их нынешнем патриотическом угаре многие дамочки добровольно идут. Так сказать, не щадить живота своего на благо Отечества, трудиться до седьмого пота ради тех, кто защищает родной очаг от ненавистных русских дикарей, которые, как у них считают, будут делать все это совершенно бесплатно и негигиенично. Пропаганда у них такая.

А потом они придут к технологиям уничтожения людей — столь же педантично и продуманно, подумал Виктор. Не солдат — гражданского населения. Волосы для матрацев, абажюры из кожи, номерки на детских ботинках, как у Михалкова — "снятый Гитлером с жертвы три тысячи двести девятой".

Это не идеология, думал Виктор. Это просто итог развития европейского общества, где все продается, где страна — это не люди, а территория, ресурсы, вещи, и важен лишь вопрос, чья это собственность и кому должна предупреждать по закону или согласно интересов нации. Ради собственности территории, ради интересов акционеров и финансистов, можно бомбить и обстреливать мирных граждан, детей, женщин и стариков в той или иной стране, морить их голодом и оставлять без лекарств. Человеческая жизнь перестала быть для Европы ценностью. Все по Экзюпери — европейцы заменили собор грудой камней. "О благе Общности они станут судить с помощью арифметики, и арифметика будет руководить ими. Им невыгодно возвыситься до более великого, чем они сами. Следовательно, они возненавидят все то, что отличается от них, потому что над собой они не найдут ничего, с чем они могли бы слиться. Всякий чужой обычай, иная раса, иная мысль неизбежно станут для них оскорблением."

Он был один из последних романтиков, этот Экзюпери, который пытался возродить естественную для нашего рода веру в Человека, но он погиб, а остальные вымерли или выродились. Может быть, Экзюпери вернется в Европу из России, а с ним вернется и Человек — нечто большее, чем нынешняя сумма миллионов "никто", связанная обетом взаимной терпимости.

Виктор не стал говорить об этом вслух. Эта Россия сама разберется в духовном. Сейчас для нее важнее всего патроны и еда. Еда и патроны. Без этих двух вещей разбираться будет некому.

— Во всяком случае, сами девицы с нами воевать не будут, — задумчиво произнес он. — Воевать будут солдаты. Честно говоря, беспокоит, — вот, сделаем мы бронетехнику, самолеты для армии, а с самой армией как положение? Вооружение, боеприпасы, наконец, умение воевать и настрой? С японцами, насколько понял, вышло получше чем у нас…

— Это по части Алексей Никодимыча, — Кондратьев кивнул в сторону Семаго, — человеку военному и карты в руки.

— С вашего позволения господа, — откликнулся Семаго, — я доложу ситуацию после того, как мы вместе разгромим это творение искусных поваров. Война войной, а обед по расписанию. Сейчас мне кажется, что такой вкусноты я не едал в ресторанах Москвы и Петербурга.

… Покончив с едой, Семаго привычным движением машинально поправил усы строго параллельно полу.

— Стратег большевизма Ленин, — отчеканил он голосом политрука на занятиях ППР, — учит нас подходить к любой задаче вопросу системно…

— Вы читаете Ленина? — вырвалось у Виктора.

— Некоторые его работы, полезные армии, выдают у нас для чтения с соответствующим грифом и без выноса из расположения части, — невозмутимо ответил Семаго. — Системный подход предполагает, что мы рассматриваем вещь на трех уровнях, как бы этажах. Это проблемы самой вещи, проблемы основных частей, на которые вещь может быть разделена посредством умозрительных рассуждений, и проблемы той сущности, частью которой сия вещь является. Итак, господа, задача первая: воевать с германцами с помощью прежней тактики просто нельзя. Например, по количеству тяжелых орудий немцы и австрияки превосходят нас в десятки раз. Расположив их на расстоянии, недоступном для контрбатарейной борьбы, немцы могут спокойно разрушать наши укрепления и уничтожать солдат. Это значит, что мы должны воевать так, чтобы лишить немцев этого преимущества. Второе: внутри армии мы видели задачу, чтобы офицеры не относились к нижним чинам, как к быдлу, а нижние чины, часть которых будет набрана из революционно настроенных рабочих, не подняла офицеров на штыки при поражении. И, наконец, третье: война, как говорил тот же Ленин, есть продолжение политики другими средствами. А политическая задача состоит в том, чтобы по итогам войны развитые страны признали Россию новым жандармом Европы. Страной, которая способна прийти на помощь жертвам будущих завоевателей и надежно их защитить. А для этого мы должны иметь армию, способную быстро захватывать любую из стран Европы, чтобы принудить ее к миру. Мы должны уметь вести молниеносную войну.