Марина Алиева - Жанна дАрк из рода Валуа

– Пошли вниз, Жан, – сказал граф более мягко, чтобы загладить раздражение в последней фразе. – Пошли… На башнях достаточно дозорных, и, если что, нас позовут…

А потом добавил, желая окончательно умаслить бывшего воспитателя:

– Чем торчать тут, на морозе, лучше проведаем мессира Николя. Мне вчера доложили, что он больше не бредит. Во всяком случае, стал просить только вино, без непотребных девок…

Против такого, надувшийся было де Вийер, устоять не смог. И, зычно расхохотавшись, поспешил вслед за воспитанником к лестнице вниз.

Ещё бы ему не хохотать… Командор Родосского ордена мессир Николя Жиресм прибыл к самому началу осады из Евр-ле-Шатель – французского анклава на захваченной англичанами территории. Будучи капитаном, он привёл с собой небольшой отряд, во главе которого и сражался, совершая короткие набеги на расположения Солсбери.

Командора ранило на следующий день, после того, как шальное ядро погубило английского командующего. Ранило очень тяжело – в шею, да так, что еле-еле смогли остановить льющуюся кровь. Многие были уверены – не выживет. Однако, провалявшись до ноября без сознания, мессир Николя не просто выжил… В прошлом, известный всем, как человек высочайшей морали, он вдруг начал бредить. Да так смачно, что полностью растерянный его оруженосец, краснея, как девица, упросил Жана Бастарда перенести командора в закрытое помещёние и пускать к нему одного только лекаря.

– Искушение.., – только и вздохнул тогда де Вийер. – Сильных Господь искушает величием, а великих и преданных – бессилием…

Однако, вздыхая и сокрушаясь о мессире Николя, с которым сошёлся именно на почве следования древним моральным традициям, господин де Вийер, нет, нет, да и усмехался внутренне, с тайной гордостью за ровесника – «Старость рыцарю не в слабость!» – уж больно боек был Родосский Командор в своём бреду… Не так давно он окончательно пришёл в себя, и, хотя ещё был слаб телом, бодрости духа не утратил. Только немного усмирил…

– Мессир Дюнуа! Ваше сиятельство.., постойте!!!

Громкий крик с другой стороны двора заставил Бастарда и де Вийера оглянуться и остановиться. К ним, в раздувающейся сутане, сбившейся на бок меховой накидке и, презрев степенность своего сана, торопливо шел Реймский архиепископ Рено де Шартр, сбежавший к дофину, ещё в восемнадцатом году, из захваченного бургиньонами Парижа, и теперь служивший при его дворе канцлером. В руках у прелата крепко сжатое посиневшими на холоде пальцами было свёрнутое в трубочку послание, на шнуре которого, вместо печати болталась стрела – верная примета только что доставленной почты.

– Письмо! Письмо от его светлости герцога де Клермона!

Шумно подбежав, архиепископ отдышался, обволакивая себя густым паром изо рта, и протянул послание.

– Герцог сообщает, что прибудет послезавтра утром, со стороны Руврэ. Просил быть готовыми и прикрыть их, если понадобится…

– Мы давно готовы, – пробормотал Бастард, еле скрывая радость.

Он схватил письмо, перечитал его и глубоко вдохнул морозный воздух.

Наконец-то! Наконец-то хоть какая-то встряска среди этого осадного уныния! Он уже так засиделся, что готов был горы свернуть!

– Ступай один к Командору. Порадуй его, – сказал, обращаясь к де Вийеру. – А я пойду к Ла Иру. Займусь, наконец, хоть чем-то полезным…

* * *

Ранним утром двенадцатого февраля, по Жанвилльской дороге медленно ползли телеги продовольственного обоза, посланного из Парижа осаждающим Орлеан войскам. Сэр Джон Фастолф – тучный мужчина средних лет – причмокивая, подрёмывал в седле и, с явным неудовольствием досматривал сон, в котором тоже была дорога, лучники и монотонный скрип. Только скрипели там не телеги, а, якобы, сёдла огромного воинства – блистательного, мощного… Совсем не того, которое ползло сейчас по Жанвильской дороге гусеницей в пятьсот телег, разнося по морозным окрестностям запах копченой селедки. Даже во сне сэр Джон ощущал разницу. И самого себя он видел не сонным мешком, размякшим на седле, а гордо подбоченившимся полководцем, готовым скомандовать…

– Тревога!!!

Истошный крик откуда-то, от первых телег, встряхнул сэра Джона не хуже рук его оруженосца, обычно приводящего хозяина в чувство после хмельной ночи. Мгновенно подобравшись, он вытянулся на стременах и заорал в ответ:

– Что там такое?! Французы?

– Да-а-а!!!

Окончательно пробудившийся Фальстоф проморгался и только теперь увидел, что не было никакой нужды ни в его вопросе, ни в паническом ответе. На самой границе белого ровного поля, там, где чернели шпили церковки Руврэ, матово поблескивало доспехами, подошедшее, наконец, тяжеловооружённое французское подкрепление.

– Ах ты, … чёртовы бородавки мне на задницу…

Сэр Джон натянул поводья и заорал ещё громче:

– Ставь телеги в вагенбург 6!!! Всадникам и лучникам внутрь, в кольцо! Остальным прикрывать!

И понесся вдоль селедочного обоза-гусеницы, подгоняя, распоряжаясь и, выхваченным из ножен мечом, потрясая над головами тех, кто метался суетливо и бесполезно.

– Толкайте, толкайте их, идиоты! В круг! И два прохода, чтобы не подавить друг друга в одном!.. Лучникам приготовиться на случай атаки! Всадникам не высовываться вообще!..

Положение – хуже не придумать! Из тех полутора тысяч, что были посланы сопровождать обоз, только шестьсот хорошо обученных воинов! Остальные – городское ополчение Парижа! И это всё – против армии французов и, судя по знаменам, которые хорошо видны на этом морозе, – против тысячного, не меньше, отряда шотландцев, которых ведет, конечно же, Стюарт, давно злой на всё, что имеет несчастье быть английским…

– Занять оборону! Больше нам всё равно ничего не остается!!!

Внутрь вагенбурга сэр Джон въехал одним из последних. И, как раз вовремя. Французы, не церемонясь и не выжидая, как обычно, выдвинули вперед арбалетчиков и малокалиберные орудия, и начался обстрел, на который отряду, везущему селёдку, ответить было нечем…

– Что ж, подождем, когда от них ничего не останется.

Герцог де Клермон поднял забрало и опустил поводья на седло.

– Надеюсь, господа, мы не успеем замерзнуть, пока наш авангард развлекается. Думаю, он справится самостоятельно. И мы, с этаким-то уловом, окажемся в Орлеане гостями, вдвойне желанными…

В свите герцога тускло поулыбались. От побед такого рода много чести не прибудет. Но не связываться же, в самом деле, королевской армии с обозной охраной.

– Лишь бы бургундцы не проснулись в своих траншеях, – заметил кто-то.

– А хоть бы и проснулись, – тут же отозвался де Клермон. – Вчера я получил письмо от Дюнуа, в котором он заверяет, что Ла Ир со своим отрядом уже наготове и прикроет, если что…