Дмитрий Романовский - Королевство Хатуту

– Оригинальное предложение, – сказала мадам Колоньи, и наступила пауза, которую нарушил Роже:

– Итак, – сказал он, – имеется три предложения основы полинезийского алфавита: латинский, санскрит и привычная всем транскрипция.

– Существуют еще иероглифы Восточных островов, – напомнил назкорослый брюнет.

– Сразу отпадает, – заявила мадам Колоньи: – Неудобный, громоздкий, справедливо забытый алфавит. – Роже повторил:

– Итак, остаются латынь, санскрит и транскрипция. – И тут Мадам Колоньи предложила:

– Перенесем обсуждение на завтра. Скоро обед. – Вероятно, эта пожилая дама захотела ссать. И все задвигались, стали подниматься с мест.

За обедом Поль раскрыл словарь, стал разглядывать знаки транскрипции. Антуан злорадно улыбнулся:

– Заставили всё же учить? – спросил он. Поль поднял глаза на Роже:

– А кто будет заставлять маори учить всё это?

– Задайте этот вопрос мсье Вольруи. Он вам объяснит, почему министерство ни сантима не отпустит на фантазии мадам Туанасье.

После обеда Поль вышел на нижнюю палубу, стал листать словарь. К нему присоединился Антуан. Он был в модных плавках с пояском.

– Хочу так же загореть, как и ты, – сказал он, присаживаясь рядом. Антуан много знал. И Поль стал спрашивать, что такое ООН. Антуан объяснил. Потом Поль спросил, что такое теория Эйнштейна. Антуан стал говорить об энергии и массе.

– Это нужно показывать графически, – сказал он. – У меня сейчас нет авторучки. Из теории Эйнштейна вытекает ряд гипотез. Вот, например, представь себе телескоп, в который можно видеть бесконечно далеко. Такого телескопа не может быть, потому что бесконечность нельзя увидеть. Но представь себе, что такой телескоп есть, и ты видишь в него самую отдаленную от нас галактику. Когда ты повернешь телескоп на сто восемьдесят градусов назад и опять в него посмотришь, ты увидишь жопу этой галактики. – Поль подумал и спросил:

– Как это?

– А вот так. На то это и теория Эйнштейна.

– А это правда? – неуверенно спросил Поль.

– Выходит, правда, – сказал Антуан, – если существует ядерная физика, и по ней уже делают атомные бомбы. – Медсестра Мари подошла незаметно. Просто Поль увидел, что она уже стоит перед ними в своем двучастном купальном костюме. Антуан тоже увидел ее, но продолжал разговор:

– Я, кстати, сам не знаю ничего о ядерной физике.

– Я читал в энциклопедии, – сказал Поль. – Это про атомы. – Антуан усмехнулся:

– Про атомы знали уже в древней Греции. – Мари вмешалась в разговор:

– Мсье Дожер, вы заинтересовались ядерной физикой?

– Да, – тотчас отозвался Поль.

– У меня есть такая брошюра. Могу дать почитать.

– Прямо сейчас? – с готовностью спросил Поль.

– Нет. Сейчас я отдыхаю. Брошюра у меня в письменном столе. Мое дежурство начинается сразу после ужина. Вот тогда вы и зайдите в медпункт. Впрочем, сегодня Кларетт должна менять медицинские халаты, вот я и попрошу ее, чтобы она передала вам брошюру, когда будет менять вам белье. Хорошо? – Мари смотрела вопросительно на Поля с самым невинным видом. Он тотчас ответил:

– Я лучше сам зайду к вам в медицинский пункт сразу после ужина. – Мари безразлично пожала плечами, сказала:

– Хорошо, – и пошла на другую сторону палубы. Поль проводил ее взглядом. В купальнике ее фигура выглядела куда красивей, чем в платье. Худоба ее компенсировалась пластичностью всей фигуры. В ней не было резких углов. Даже локти были скругленной формы. Узкие бедра плавно скруглялись к маленьким, но красивым ягодицам. После некоторой паузы Антуан молча поднялся и пошел вслед за Мари. Поль проводил его взглядом и подумал при этом, что между ними что-то уже было, но после того, как Мари узнала, что в Бальбао Антуан побывал в публичном доме, вероятно, между ними произошла размолвка. Для Поля это было кстати, и он спокойно продолжил учить транскрипцию. Солнце клонилось к западу, но было еще достаточно жарко, чтобы одеваться, и Поль в одних шортах и босиком пошел в столовую к традиционному кофе. Когда официанты принесли кофе, Антуан поставил на стол бутылку коньяка. Улыбнувшись Роже, он сказал:

– Теперь моя очередь угощать. – Официантка принесла бокалы. Антуан стал разливать вино по бокалам. Поль тут же сказал:

– Мне не надо.

– Коньяк хорошо идет под кофе, – заметил Бернар. – Даже я, при моем катаре, могу позволить себе глоток.

– Хотя бы глоток, – сказал Антуан и как-то необычно посмотрел на Поля.

– Коньяк невкусный, – сказал Поль.

– Ты предпочитаешь другие вина?

– Я предпочитаю ликер, – сказал Поль.

– Ты уже пил ликер? – спросил Антуан. Роже проинформировал:

– Ликером его угостили матросы во время ночной смены, и это, повидимому, пришлось ему по вкусу. – Антуан тотчас поднялся из-за стола.

– Я принесу лекер. – Поль вскочил на ноги.

– Я сам принесу.

– В следующий раз, – сказал Антуан, глядя Полю в глаза. – А сегодня угощаю я. – И Антуан вышел.

– Я бы тоже выпила глоток ликеру, – деловито сказала мадам Планше. Бернар, благожелательно глядя на Поля, сказал:

– Это странно, что матросы угощали вас ликером.

– А почему бы матросам не пить ликер? – спросил Поль. – Ликер вкусный, а коньяк нет. – Бернар, благодушно улыбаясь, сказал:

– Это ничего. Уж чему-чему, а этому современная цивилизация научит вас в первую очередь. Это вам не транскрипция. – Вернулся Антуан уже с откупоренной бутылкой ликера и сразу налил Полю. Мадам Планше подставила свой бокал, заметив:

– Хотя это и не ликерная рюмка. – После кофе Поль подошел к киоску и купил бутылку ликера, бутылку лимонного напитка и бутылку зельтерской воды. Всё это он принес в свою каюту и, наконец, приступил к украшению своего халата. В кармане у него был моток ниток, которые он оставил у себя после того, как надувал с Мари шарики. На концах пояса халата с помощью штопора он проделал дырки. На золотых кистях были плотные золотые узлы, в которых он тоже проделал дырки. Потом он из ниток сплел тонкие шнуры. Эти шнуры он пропустил сквозь дырки в концах пояса. Самым сложным делом было пропустить шнуры сквозь золотые узлы. Он долго пропихивал штопором шнуры в узлы. Пропихал. Осталось притянуть кисти к концам пояса. Тут он вспомнил, что сегодня еще не включал динамик. Он повернул рычажок. Из динамика раздалась музыка. Некоторое время Поль слушал, а потом стал вертеть рычажок, то убавляя, то прибавляя громкость. Поставил самую сильную громкость, некоторое время послушал. Музыка была ритмичной, вероятно, танцевальной. Мелодия была красивой, но что-то отталкивающее было в ней, как в рассуждениях мадам Туанасье. Ритмичная музыка кончилась, и началась музыка очень странная, будто кто-то кому-то угрожал, в чем-то обвинял. А потом была и приятная музыка, будто незнакомая женщина говорила приятные вещи, только не Полю, а кому-то тоже незнакомому. Поль стал притягивать кисти к концам пояса. Когда работа была закончена, он надел халат, повязался поясом, посмотрел в зеркало. Концы пояса свисали один ниже другого, и на этих концах висели золотые кисти. Поль сделал перед зеркалом несколько резких поворотов, и при этом золотые кисти раскачивались из стороны в сторону. Красиво. Музыка в динамике кончилась. И вдруг из динамика раздался искаженный, но всё же знакомый голос Мадлен. Несколько растягивая слоги, она сказала: – Вы прослушали музыку Эдварда Грига к драме Ибсена «Пергюнт». Координаты коробля в данный момент: двадцать шесть градусов северной широты и двадцать восемь градусов западной долготы. – Послышался щелчoк: трансляционная передача закончена. Поль тотчас вспомнил предупреждение мсье Курбэ о том, что еще задолго до острова Мадеры радиостанция корабля сможет принимать Париж. И тогда все на корабле смогут услышать последние известия из Парижа, в том числе и подробности о Поле Дожере. Когда Поль пришел к ужину, на столе по-прежнему стояла начатая бутылка ликера. Коньяка не было. Выпили. У Антуана лицо было красным, как это бывало иногда к вечеру, а глаза туманными. После ужина Поль выпил глоток ликеру и первым поднялся от стола. Он спешил на радиостанцию узнать, далеко ли Мадера. Всё же он успел заметить, что Антуан мрачно посмотрел ему вслед. И тут Поль вспомнил, что он при Антуане договорился с Мари, что зайдет к ней на медицинский пункт за брошюрой. К разочарованию Поля на радиостанции вместо Мадлен был один мсье Курбэ.