Александр Конторович - Я хочу жить дома

Никому не известно, состоят ли в наших рядах пожизненно или временно сотрудничают, ища в том собственной выгоды.

К нам нельзя прийти, постучать в дверь и предложить свои услуги – некуда приходить. Нет такой двери, в которую нужно постучать.

Неизвестен и адрес, где таковая дверь может находиться. Жизнь пройдёт – а ты так и не узнаешь, встречался ли на твоём пути кто-то из нас.

«Тени» – их никто не видел…

Не всё так радужно – убитая «тень» так и останется лежать на улице. Не дадут денег на похороны, не оплатят услуг гробовщика. Ни один врач по собственному желанию не окажет помощь – только за деньги. Не станут кормить по дружбе или от широты души – нашим «клиентом» может стать любой человек.

Вчера ты меня спас? Накормил и обогрел?

Спасибо! Ты хороший человек!

Но сегодня я заберу тебя или твою жизнь – ничего личного! Уплачено…

Мы не любим никого – и никто не любит нас.

Наши миры не пересекаются. Почти не пересекаются.

Но иногда – что-то происходит с мирозданием, ломаются привычные линии, искажается мир – и напротив тебя сидит обычный человек. Может быть – совершенный чужак, впервые заглянувший в твой дом. А может – твой сосед, друг или родственник.

«Доброго здоровья…»

К чести мужика надо сказать, что он и глазом не моргнул. Что уж там у него внутри творилось – Бог весть! Но внешне он остался столь же невозмутимым, даже к оружию не потянулся.

– Пан Влад. А вас, панове, как звать-величать прикажете?

– Мирон. Мирон Нечипоренко.

– Не слыхал… – дипломатично отвечает мой собеседник.

Усмехаюсь и неторопливо протягиваю руку к кобуре.

Вот тут он дернулся! Пальцы напряглись, и чуть натянулась ткань рукава куртки на правой руке – готов дядя стрелять. Сжался он, вот мускулы ткань и натянули.

Останавливаю движение руки и показываю ему раскрытые ладони.

Так, вроде бы успокоился Влад.

Секунда – и на моей ладони появляется пистолет. Держу его боком, так, чтобы клиент мог прочитать дарственную табличку на рукоятке.

Затейливая вязь латинских букв по серебру складывается в слова: «Поручнику Рокецькому в день юбилея части от сослуживцев». Примерно так можно перевести эту надпись.

Во всяком случае, Влад это может прочесть без труда.

Ослабли напряжённые мускулы на его правой руке – прочёл…

– Мариан?

– Зыгмунд – его сын.

Мой собеседник должен хорошо помнить этот эпизод…

Ввязавшись во встречный бой, солдаты польской бригады тогда не растерялись. Как бы ни изощрялись в своих будущих мемуарах непосредственные участники этого боя, жолнежи вовсе не были напуганы и деморализованы внезапным нападением. В конце концов, это тоже были обстрелянные солдаты, имевшие за своими плечами опыт участия во всевозможных «миротворческих» миссиях. И что делать в подобном случае – они вполне себе представляли.

Головной батальон под командованием майора Рокецького развернулся в цепь слева от дороги. И, выбросив в стороны расчеты пулеметов, смог остановить отчаянную атаку противника. Да, большинство пулеметов было при этом уничтожено, но батальон успел закрепиться, зацепившись за домики небольшой деревеньки. Солдаты даже ухитрились отрыть укрытия для своей бронетехники, попросту углубив имеющиеся естественные ямы и промоины. Над землей высовывались только башни с крупнокалиберными пулеметами – и это моментально ощутили нападающие. На своей шкуре, ага…

А под прикрытием батальона разворачивалась для удара вся бригада. Чаша весов опасно заколебалась. Утратив своё преимущество внезапного нападения, украинские части имели впереди неприятную перспективу полноценного войскового боя. А учитывая наличие во втором эшелоне поляков дивизиона крупнокалиберных самоходок…

И в тот момент на командном пункте батальона появилась группа солдат. Во французском армейском камуфляже, с «АУГами» наперевес, группа крепких мужиков, проскочив простреливаемый участок местности, ввалилась в наскоро отрытые окопы.

– Мсье! – окликнул один из них пробегавшего мимо сержанта. – Командир! Мне очень нужен ваш командир!

Говорил он по-польски неважно, но смысл слов был вполне понятен.

– А кто вы? – напрягся жолнеж.

– Пардон! Лейтенант Шери, вторая рота третьего батальона, офицер связи. Там, за холмами, наши пушки! Надо согласовать цели… Да где же ваш командир?

Вот поставьте себя на место этого сержанта.

Вас зажали почти в чистом поле, противник имеет численный перевес – и тут на помощь приходит артиллерийская батарея… Вы долго станете мурыжить их корректировщиков?

– Пароль?

– Краков! Так ведь? – ответил француз.

Пароль, строго говоря, был вчерашним… но сержант не слышал, чтобы сегодня кто-нибудь назначал новый. Надо полагать, не слышали этого и французы.

Поэтому сержант не стал разводить антимонию дальше и, махнув рукой, пригласил корректировщиков следовать за ним. Далеко идти не пришлось: командный пункт батальона размещался в обыкновенном жилом доме, на подходах к которому стоял бронеавтомобиль комбата. Под бетонным козырьком погреба часовой. Подойдя к дому, французский лейтенант кивнул своим сопровождающим, двое из которых отделились от основной группы и заняли посты поблизости, контролируя все подходы к дому.

– Ваш командир располагать здесь штаб? – поинтересовался лейтенант у сопровождавшего их сержанта.

– Так есть, – кивнул тот.

Стоявший в дверях дома часовой, увидев незнакомых людей, насторожился и перехватил поудобнее автомат.

– То французы, корректировщики! – пояснил сержант часовому. – Позови адъютанта!

Выскочивший наружу подофицер заинтересованно посмотрел на гостей. Вздохнув, французский лейтенант снова пояснил причину своего появления и, вытащив из кармана закатанное в пластик удостоверение личности, протянул его адъютанту.

– Вы должны были получить предупреждение по связи.

Подофицер кивнул.

– Да, такая радиограмма была. Прошу вас следовать за мной.

Отступив в сторону, он сделал жест рукой, приглашая корректировщиков внутрь.

В комнате, где разместился штаб батальона, дым стоял коромыслом. Непрерывно куривший командир батальона сидел около радиостанции, что-то объясняя собеседнику на том конце. В противоположном углу кричал в трубку спутникового телефона другой офицер. На вошедших никто не обратил особого внимания, и только спустя пару минут комбат оторвался от радиостанции и повернулся в сторону гостей.

– Кто то есть, Марек? – спросил он у своего адъютанта.

– То французские корректировщики, пан майор! Нас предупреждали об их появлении.

– Не ожидал, что это будут именно французы, – удивился комбат. – Я ждал корректировщиков, это так. Но почему французы?