Олег Измеров - Ответ Империи

Как он дошел от «Паруса» до северных проходных КПЗ, в памяти особо не отложилось. Ни один нормальный человек не может жить ожиданием того, что с ним в любую минуту должна случиться какая-то гадость. От этого хочется уйти, занять себя чем-нибудь, взяться за новую работу, которую уже давно замышлял, или, наоборот, подбить хвосты на том, что уже на выходе, выполнить кому-то данное обещание или, наконец, просто погладить выстиранные вещи. Вроде бы был еще один способ – считать, что гадость уже произошла, но Виктор этого не понимал и не умел.

Аллея появилась, верно, лет пять назад на месте куска летного поля; частый ряд свежепосаженных кленов еще не создавал тени, красивые голубые ели (как их только не срубают здесь на Новый год?) выглядели детьми в шубках с капюшонами, стоящими посреди больших палисадников, где ближе к окнам уже приютились привычные кустики сирени и жасмина для деревенского аромата. Ближе к тротуару качались под ветром солнечные россыпи мелких осенних хризантем, а по серо-голубому небу, что разбилось по мелким лужицам у края дороги, пробегали круги от редких капель дождя.

Его еще удивляло с непривычки, что по нижним этажам нету знакомого лоскутного одеяла рекламных щитов; в нашей реальности они закрывают окна магазинов и создают внутри искусственный, нездоровый мир подземного бункера, освещенный светом десятков энергосберегалок, торчащих из потолка, – почти натуральным, но безжизненным. Здесь же большинство витринных окон лишь частично были прозрачны, чтобы не отрывать человека внутри от живого мира улицы и показать реальные вещи, если это магазин. Часть же витрины, обычно сверху, была с рифленым стеклом, которое преломляло падающие с полуденного неба живительные лучи солнца и направляло их в самые дальние уголки кабинетов и залов. Культ экологии, добравшийся до его СССР конца восьмидесятых, здесь тихо перетек в повседневную традицию.

Группа должна была собраться на третьем этаже облисполкома, в небольшом конференц-зальчике с бледно-зелеными стенами, где стол в виде подковы окружал десяток легких полукресел. Небольшие мониторы на столе и лазерный проектор, которыми показывали презентации на экране у основания подковы, Виктора уже не удивляли; более странной и чужеродной казалась белая пластиковая офисная доска на одной из стен. Как-то не прижились в России эти офисные доски. Раскидистый хамеропс в кадке на полу у окна, попаданец из пятидесятых, тихо шевелил, словно зелеными веерами, огромными перьями своих то ли ветвей, то ли листьев.

Виктор переступил порог; в комнате еще не было никого. Где-то в отдушине тихо шумел централизованный кондиционер. Возле двери на стене отдыхал плоский динамик – деревянный, в тон мебели. Виктор повернул его ручку и подошел к столу. В программе «Рабочий полдень» звучал по чьей-то просьбе красивый зарубежный вальс, светлый и торжественный, и звуки теноровых тромбонов нежно и завораживающе касались душевных струн.

– Уже здесь? – раздался сзади певучий голос Светланы. – А я думала, буду первой. Еще обед не кончился.

– Просто первый раз, – замялся Виктор, – боялся не рассчитать.

– А вы случайно не трудоголик? Вы попросили максимально использовать ваши возможности… как там у Стругацких это называлось – прогрессора – и не обговорили вознаграждения.

– Оказывается, сталинизм – это американский прагматизм? Или бойтесь данайцев, трояны приносящих?

– Интересны мотивы.

– Назло.

Светлана приподняла брови.

– Кому или чему?

– С начала нового века пошла волна управленцев, которые знают только один способ заинтересовать человека – попытаться психологически сломать, подчинить его своей воле. Так проще, можно меньше платить, особенно если набрать слабых, безвольных. Занимаются не столько организацией, сколько ищут у людей слабые места. То есть как управлять не предприятием, а мозгами, чувствами, чтобы другие думали и действовали за них, как зомби или роботы. Новая система, и она хочет господствовать.

– Но это же оккупанты. Я как-то в свое время изучала партизанское движение, как его организовывать, контрпартизанские тактики… Это методы оккупантов.

– Ну вот и мотив.

– Месть… Да, мотив. Понятный и объяснимый. Только знаете… После войны у нас тоже был энтузиазм из мести. Из мести фашистским оккупантам-разрушителям, их следам, что они оставили, – руинам, пожарищам, из мести Штатам, с их атомной бомбой. Только вот этот энтузиазм из мести наших партийных шишек развратил. Они думали, что на этом всегда играть можно, – и не замечали, что жизнь советского человека надо делать удобной и душевно комфортной вплоть до деталей, до мелочей. Надеялись, что народ им будет всегда подмахивать акт на приемку социализма с недоделками. А вот как у вас… Обычно в таких случаях в ответ коллектив начинает выживать слабых, которых легче нагнуть. И не надо думать, что вот кто-то там тоже человек хороший.

– Предлагаете жить по законам зоны? Вали актив?

– Послушайте, а что, вам дали выбор? Поодиночке вас всех сломают, рабами сделают. А если бесхребетник будет знать, что, прогибаясь, он может очутиться у параши, – он еще трижды подумает. Нашу элиту тоже баловать не надо, да и вам стоит о перспективах подумать.

– Как не очутиться у параши? Об этом всегда надо думать.

Светлана хихикнула:

– Надо подумать… ну, хотя бы не только об однокомнатной в соцдоме, а как у людей. К этому вопросу потом вернемся, а сейчас уже товарищи должны подойти. Да, кстати, они все предупреждены, что вы хроноагент, так что конспирироваться не надо.

– Можно? – В двери показалось лицо улыбающегося человека лет сорока с темной шевелюрой и густыми темными, как у Волонтира, усами.

Группа оказалось человек в семь. Виктор вспомнил, что одно время это число считали оптимальным для «коллективного мозга», но теория теорией, а как пойдет?

Эхом загрузки замигали монохромные офисные мониторы, – для документов самое то, для презентаций мало, но ничего, и на цветные обновим, подумал он. Главное, они везде, и час назад он набирал текст доклада у себя дома, а теперь его уже все изучили, и для памяти он на экранах вместе с ремарками. Это же еще девяносто восьмой, только девяносто восьмой, для нас в двадцать первом такое уже привычно… а тогда, в нашем девяносто восьмом – вечная нехватка машин, чертов бьющий током коаксиал, зависоны сети и грандиозные планы создания региональных сетей для бизнеса, государства, населения, которые в двадцатом столетии так и остались на бумаге. Все познается в сравнении.