Хелен Гилтроу - Расстояние

Гамильтон знает, что сделала Кэтрин, и он заговорит – в этих вопросах Крейги беспощаден. Пройдет лишь несколько часов, и мы все узнаем.

Звонит телефон. Консьерж. Ко мне посетитель.

Крейги появляется передо мной, облаченный в застегнутое на все пуговицы пальто, прижимая к груди портфель, словно тот способен обеспечить ему необходимую защиту. Он выглядит обеспокоенным. Это не простой контакт, за которым он следил.

И все же он не смог удержаться и послал своих людей за Гамильтоном, а сейчас явился, чтобы получить объяснения, что же происходит. Работа накладывает на людей определенный отпечаток: у человека появляется постоянная, неутолимая жажда информации, постоянное желание узнавать.

– Уильям Гамильтон, – произносит Крейги. – Как ты его нашла?

– Ты поместил его в дом недалеко от Уэнтворта. Помнишь, Грейвсу звонили перед смертью? Финну удалось выяснить, что звонок был сделан из этого дома.

– Ты ездила туда?

– Я говорила с ним – он не видел моего лица. Именно Гамильтон отправил Кэтрин Галлахер в Программу и нашел Грейвса, чтобы обеспечить ей легенду. Крейги, она там не отбывает наказание, она прячется.

– А записи звонков? Мы их не удаляли.

– Знаю. У Гамильтона нет больше источников. Клиент хотел быть уверен, что доберется до него раньше нас. Они ищут Кэтрин, уничтожили Грейвса и уничтожат любого, кто вознамерится ей помочь.

– Так почему они сразу на него не вышли? Ты говоришь, они довели его до самого дома. Чего же ждать?

– На этот вопрос я не могу ответить. Скажи, что его уже там нет.

– Его уже там нет, – с грустью произносит Крейги, и я внутренне содрогаюсь. – Я отправил человека, он позвонил в дверь – обычный посыльный с пакетом, ничего настораживающего. Ему было поручено убедиться, что с Гамильтоном все в порядке. Дверь была закрыта на защелку, свет выключен. Наш человек вошел…

Гамильтона в доме не было.

Никаких признаков того, что он боролся и сопротивлялся. В доме не было его документов и бумажника. Он собрал необходимые вещи и ушел один. Это видно на записях камер.

Именно я заставила его сделать это, сообщив, что мы проследили звонок, дав тем самым повод думать, что дом вовсе не так безопасен для него. Поэтому Гамильтон бежал.

Вероятно, он не отдает себе отчета в том, что обнаружил себя.

Я вспоминаю, как, опустив голову, он сказал, что все кончено. Ему уже все равно.

Крейги уходит, чтобы продолжить контролировать поиск Гамильтона. Я просматриваю сообщения. Йоханссон так и не позвонил.

Поздним утром в понедельник Йоханссон был в мастерской. Я решила, что он последний раз решил все проверить. Сейчас уже вторник, минуло четыре часа дня, скоро вечер. Он уже должен был позвонить. Что же произошло?

Внезапно перед глазами мелькает лицо человека, подошедшего к Йоханссону на улице и склонившегося к его уху. Что он сказал? Была ли это угроза, приветственная фраза или поцелуй?

По спине пробегает дрожь. Сегодня никто не просматривал записи с камер наблюдения.

Так позвони ему.

Я нахожу оставленный Йоханссоном телефон клиники и мысленно выстраиваю фразу. Телефоны Программы прослушиваются. Впрочем, мне нечего ему сказать. Я просто хочу услышать его голос.

Набираю номер.

Гудки – один, второй, третий.

Клиника закрыта, но Йоханссон находится там, возможно, спит.

Кто-то на том конце провода снимает трубку.

Проходит секунда, две, три.

Я слышу лишь доносящиеся из соседней комнаты крики.

Истошно кричит мужчина.

На этом связь обрывается.

Три часа. Он долго кружил по территории Программы, но каждый раз возвращался к тому месту, где видел того человека.

Дома в той стороне, вероятно, строились в ускоренном темпе или смета была урезана, поэтому теперь они выглядели на много лет старше остальных: окна разбиты, сточные канавы разрушены, воздух кажется кислым от зловония. Людей Кийана на улицах стало меньше, они уже не так внимательны, и патрули оглядывают проходящих равнодушным, пустым взглядом. На тротуаре куча человеческих экскрементов, из окна дома доносятся крики. Йоханссон прислоняется к стене. Двое постоянно следящих за ним мужчин видят это и останавливаются на углу. Через минуту к ним присоединяются еще двое. Они разглядывают его так, будто он экспонат в музее или животное в зоопарке, словно задаются вопросом: каковы же будут его дальнейшие действия?

Йоханссон закрывает глаза. Кровь пульсирует в голове.

Прошло двадцать четыре часа с той минуты, когда их дороги пересеклись в плотном тумане. Если бы Росс задумал сдать его Кийану, он бы уже это сделал, верно?

Может, он именно сейчас собирается это сделать? Стоит у ворот, требуя встречи с Кийаном. И Брайсом. Тот непременно будет там, сунет под нос Россу карточку Йоханссона с фотографией, и тот уверенно кивнет.

Давай же, иди. Тебе его никогда не отыскать. Звони Уитману и выбирайся отсюда. Затем отправляйся к Филдингу, расскажи, что произошло . Во рту мгновенно появляется вкус стыда, заполнивший его вместе со слюной. Йоханссон медленно сглатывает.

Смирись. Все кончено .

Недалеко, всего в паре шагов, останавливается человек. Йоханссон поднимает глаза и видит Джимми.

Внезапно на него наваливается усталость, которую он не испытывал никогда в жизни. Происходящее перестает его интересовать.

– Привет, Джимми.

Тот смущенно улыбается в ответ.

– Вижу, ты в порядке.

Джимми кивает.

– Хорошо. Береги себя.

Джимми засовывает руку в карман, неуклюже достает пачку снимков и протягивает их Йоханссону.

– Фотографии, – пылко произносит он. – Фотографии.

Йоханссон берет из его рук пачку. А почему нет? Первый снимок сделан на стоянке автоприцепов, на втором улыбающийся мальчик бежит по гостиной к камере, на третьем свадебная церемония.

– Откуда у тебя это, Джимми? – спрашивает Йоханссон, хотя уже знает ответ.

– Мои, – гордо отвечает тот.

– Твой сын? – Йоханссон кивает на фотографию.

Джимми с гордостью улыбается и выуживает из пачки еще один снимок.

– Мой дом.

Это тот же самый дом. Дом в Марлоу.

Здание новое, но стилизовано под старину. На заднем плане устремленные ввысь башенки, в стороне оранжерея с рамами из дорогой древесины, живая изгородь, спускающиеся к газону ступеньки. Йоханссон уверен, что дом именно тот, хотя видел его лишь однажды в темноте, восемь лет назад. На снимке не видна река. На следующей фотографии запечатлена стоящая на крыльце пара. На женщине голубое платье. У нее милое лицо, а ведь при встрече она едва окинула его взглядом. Она смотрела только на Салли.

Рядом с ней стоит мужчина. Чарли Росс.