Виктор Дубровский - Трое в подводной лодке, не считая собаки (СИ)

— Господи, грех-то какой! — сказал тогда Трофим, но Костя так посмотрел на него, что мужик аж голову в плечи вжал и стал в два раза меньше ростом. Трупы сволокли в кусты, благо на дороге никого не было, только ещё полчаса в траве и пыли искали гильзы. Трупы Костя обшарил, документов, разумеется, при них не нашли. Денег целый пятак, вот вся добыча. Лошадок тоже к делу приставили, одну потом отдали в аренду Герасиму, остальные пошли в конюшню хозяевам.

В общем, пришлось ещё раз ехать на торжище, прикупить нормальной одежды. Тут, как нигде, действовало правило «по одёжке встречают». Они, чтобы не сильно светиться, выбрали себе наряды усреднённого посадского человека. И ещё смотреть, слушать и делать выводы. «Рынок не насыщен», — сообщил Слава, когда они битый час простояли, наблюдая, сколько тканей привезено, какого качества, и как идёт торговля. Скуплено было всё, начиная от дерюги и кончая белёным полотном.

Саша же был не только механиком-инноватором, он же был и руководителем проекта, и должен был принять решение — покупать ли инструмент и самому делать всё, или довериться профессионалам. Сам бы Саша и напилил бы, и настрогал, руки, чай, не из задницы растут, но инструмент не продавался. В том смысле, что не было ларька с надписью «Инструмент столярный». На базаре не оказалось ни шпунтубеля, ни зензубеля, ни простого штангенциркуля. Прочего инструмента тоже не оказалось. Или Александров-сити был слишком мелким для таких завозов, то ли нужно было идти к кузнецу и заказывать индивидуально.

Первый визит к кузнецу оставил у Саши сложные впечатления. В общем масштабе цен, простая стамеска стоила бы слишком больших денег. Если бы он, не разгибаясь, резал матрёшек денно и нощно, то она окупилась бы лет через двадцать. Ложки деревянные некрашеные, к примеру, продавали связками по алтыну. И вообще, Демидов уже вовсю гонит железо на экспорт, заколачивает свои миллионы, а родную страну так и не завалит дешёвым металлом. Саша уже представил свой металлургический комбинат, который штамповал бы косы, серпы, дверные петли и прочий скобяной ширпотреб, из ворот выезжали бы доверху гружёные телеги, а сам Саша сидел в кресле на горе и потягивал бы шабли. Он гнал от себя соблазнительные картины, и плевался, и плевался. Тогда он и понял великую Славину идею — делать всё из дерева. Тот, похоже, знал, что к чему, только вот подробно не объяснил, оттого Саша нервничал. Типа, что за каменный век? А оно вона как. Зато по случаю прикупил за три копейки полтора бронзовых подсвечника, наверняка ворованных.

Саша уже начал впадать в самую чёрную меланхолию, пытаясь внутренне смириться с тем, что инструмент придётся заказывать индивидуально. Круг по мастерам, хоть что-то делающим из дерева, был безрезультатным. Ему же не просто столяр нужен был, ему нужен бы столяр, который смог бы сделать то, что нужно, и с нужным качеством. Оставался один-единственный вариант — ехать во Владимир. Но судьба, которую клял Саша, совершила поворот на сто восемьдесят градусов и явила ему дворик, усеянный стружкой.

— Бог в помощь, хозяин! — сказал Александр, зайдя во двор.

Саша перестал тупить уже после первого захода к мастерам с возгласом, что-то в том духе, «Эй, ребята, привет! Кто тут в чертежах разбирается?» Он тогда едва увернулся от обглоданного мосла. Трифон долго мялся, увидев такое безобразие, но просветил Сашу, что так поступают люди, не уважающие себя, и не уважающие других. Главное, службу понять, как говорил Костя. Поймёшь службу — поймёшь всё. Так что Саша уже был на пути к пониманию и просветлению, и, по крайней мере, научился правильно здороваться.

— Благодарствуем! — ответил мастер, седой живенький мужичонка лет сорока, в шапке набекрень.

Слово за слово, как говорится. Саше разрешили посмотреть инструмент и приспособления. Токарный станок оказался без суппорта, так что всякая работа зависела исключительно от силы и твёрдости руки токаря. На Сашин вопрос, как же он точит без поддержки, тот залихватски ответил: «А нам не нать! У нас и так глаз пристрелямши!». То же касалось и всего остального инструмента, Саше незнакомого. Насчёт сделать ткацкий станок, Ерофей не долго думал и согласился. Вопрос, соображает ли он в чертежах, Саша задавать не стал. Сам прочитает и мастеру объяснит.

Он Саше понравился какой-то бесшабашностью, готовностью к работе, и неунывающим характером. «Вот, — думал Шубин, — настоящий русский мастер, из тех, кто играючись, одним топором, строил пятиглавые храмы без единого гвоздя. И тем же топором рубил люльку для своего ребёнка». И, наконец, чтоб у заказчика не было сомнений, столяр показал ему образцы готовой продукции. Они ударили по рукам, а Саша выплатил задаток в один рубль, в размере одной трети он запланированного бюджета. За две недели, мастер Ерофей пообещал Саше, станок они сделают.

Окрылённый успехом, Саша отбыл домой, а чтоб не выпускать из рук процесс, и где нужно, корректировать, каждый день пешком приходил в Слободу, и общался с Ерофеем. Много он от такого общения не вынес, но, тем не менее, через неделю каркас станка был готов. Зато выучил дорогу наизусть, что там говорить, для бешеной собаки семь вёрст — не крюк. Позавчера было воскресенье, вчера — Успение, а поскольку в такие дни никто не работал, Саша решил идти во вторник. Как раз к этому времени Ерофей обещал выточить челнок со шпулькой. И вот сегодня над Сашей вились мрачные призраки опричнины и тень невинно убиенного сына грозного царя. Иначе говоря, Шурик вступал в Александрову Слободу. Настроение у него было самое радужное, и ничто не омрачало его чело.

В это же время в Слободу, с диаметрально противоположной стороны, размашистой походкой входил ещё один человек. Худощавый мужчина в сапогах, в рясе и скуфье, с суковатой палкой в руках. Вот у него чело как раз и было омрачено.

В силу исполняемых обязанностей, брат келарь Лукиановой пустыни, монастыря, что в одиннадцати верстах на север от Александровой Слободы, позволял себе некоторые вольности в одеянии. Носить скуфию, например, вместо камилавки и не надевать мантию. Отец Онуфрий мотался по весям с проверками. Весей было не так чтобы много, но они разбросаны по всей Александровской земле, то тут, то там, да порой в таких местах, что не сразу-то и дойдёшь. Приходилось в день до сорока вёрст отмахивать.

Уже средина августа, а закрома и кладовые монастыря полны едва наполовину. И пока отец Онуфрий не видел никаких причин, по которым они к зиме наполнятся. Прежнее руководство монастыря, по своей дряхлости, не могло должным образом уследить за разнообразным хозяйством, и оно постепенно приходило в упадок. Всего год, как братия избрала его келарем, но поправить дела так и не успел. Вот, к примеру, мельница на реке Малый Киржач, пожалованная обители государем Петром Алексеевичем в пятнадцатом году, за отсутствием должного ухода работает через пень-колоду, и вообще, дышит на ладан. А крестьяне вот-вот повезут зерно нового обмолота, и если мельница встанет, то и не видать обители значительной части муки.