Мишель Смарт - Бывшая любовница

– Ты не будешь предварительно обговаривать сделку с Лукой? – Голос Кары с мягким ирландским выговором нарушил его размышления.

– Нет. Это область моих интересов – дела вне Сицилии веду я.

– Я-то думала, что за все отвечает Лука.

– С чего ты взяла? Потому что он – старший брат?

– Нет. Потому что он более уравновешенный и надежный. Твоего брата можно бояться, но он, по крайней мере, соблюдает внешние приличия и думает головой, а не только половым органом.

Пепе с такой силой сжал руль, что, казалось, костяшки на пальцах вот-вот разорвут ему кожу.

– Ты нарочно провоцируешь спор?

– Да.

– Зачем?

– Затем, что мне не нравится, когда ты добр со мной.

– Неужели то, что я везу тебя домой, делает меня добрым?

– По сравнению с тем полетом в твоей консервной банке – да, делает. Кстати, ты везешь меня не домой. Ты везешь меня в твой дом.

– Мой дом – это твой дом до рождения ребенка, – уточнил он, борясь с желанием остановиться, выкинуть ее из машины и предложить пешком добираться до Парижа.

Невыносимая, неблагодарная женщина.

И невероятно сексуальная. Кара Делейни сексуальна, как сам грех, а уик-энд шестнадцать недель назад – лучший уик-энд в его жизни.

– Ты предпочла бы, чтобы я предстоящие пять месяцев наплевательски к тебе относился?

– Да.

– Неужели? – Он удивленно поднял брови.

– Единственное добро, которое я хочу от тебя, – это моя свобода.

– Ты свободна уйти в любое время.

– Но для меня это означает нищенскую жизнь для нашего ребенка. Или, по крайней мере, начало его жизни будет нищенским, пока ты не поступишь по справедливости и не дашь мне денег на его содержание.

– Я дам тебе эти деньги, когда получу точное доказательство того, что ребенок наш. Одурачить себя я не позволю.

– Я не понимаю этого.

– Чего не понимаешь?

– Твоего цинизма.

– Я не циничен.

– Ты сделал беременной девушку и отказываешься верить в свое отцовство без письменного подтверждения. Если это не цинизм, тогда не знаю, что это. Я не могу взять в толк, почему ты такой.

– Тут нечего понимать. Я просто не принимаю все за чистую монету. Это деловое чутье, а не цинизм. – Он-то думал, что она будет благодарна ему за то, что он повез ее в Париж на машине. Что это смягчит ее отношение к нему. Но нет. Несмотря на мягкость ее тела и пухлую нижнюю губу, Кара Делейни по своей сути тверда, как железный гвоздь.

– Мы с Грейс часто о тебе говорили, – сказала Кара.

– Меня это почему-то не удивляет.

– Нам было интересно, почему ты такой…

– Что ты имеешь в виду?

– У тебя хорошая семья, двое родителей, которые любили тебя и поддерживали, поощряли… Ты дружен с братом, о чем другие могут лишь мечтать. Вот что я имею в виду.

– Да, – согласился он. – Родители меня любили. Мы с Лукой дружны. Это нормально.

– У меня две сводных сестры, которые ненавидят меня чуть меньше, чем друг дружку. Еще целая куча братьев и сестер по отцу рассыпана по всему Дублину – их я никогда не встречала. У меня есть мать, которой наплевать на то, что я беременна. У меня есть отец, который понятия не имеет, что скоро станет дедушкой, потому что он уже лет десять мной не интересуется.

Пепе не знал, что ответить на такой неожиданный взрыв откровений.

– Ты не виделась с отцом десять лет?

– Тринадцать. Родители разбежались, когда мне было одиннадцать. Мы с мамой перебрались в Англию – мне тогда было тринадцать, и с тех пор я его не видела.

– Мой отец умер тринадцать лет назад. – В груди у него что-то дрогнуло.

– Прости, – сказала Кара уже более миролюбиво. – Я видела фотографии твоего отца – ты очень на него похож.

– Да. Он был очень красивый мужчина.

Она засмеялась:

– О, ты, как всегда, полон самолюбования.

Он усмехнулся:

– Ты тоже, если захочешь, можешь мною полюбоваться.

– Хочешь, чтобы меня снова стошнило?

Пепе бросил на Кару взгляд, чтобы убедиться, улыбается она или нет. Да, слегка улыбается.

Он заставил себя отбросить нечестивые мысли – ему необходимо следить за дорогой, а не думать о тех ощущениях, какие испытал, когда погружался в ее сладостную глубину. Пришлось сделать резкий вдох, чтобы уменьшить сдавленность в паху.

– Твоя мать препятствовала твоему отцу видеться с тобой после того, как они расстались?

– Нет. Он сам прекратил со мной видеться. Ему было слишком утомительно пересекать Ирландское море, чтобы повидать свою старшую дочь. Мы обменивались рождественскими открытками и только.

Ему на секунду показалось, что она еще что-то скажет, но когда он посмотрел на нее, то увидел, что глаза у Кары закрыты и она трет лоб. Хоть она и говорила с резкостью о родителях, он почувствовал, что это ее боль.

– Ты по нему скучаешь?

– По отцу?

– Да. Тебе ведь нелегко пришлось.

Она засмеялась, но как-то кисло:

– Если я и испытала что-то, так это облегчение. Мой отец – серийный развратник. Он столько раз изменял маме, что потерял этому счет.

– И ты это знала?

– Я всегда это знала, даже когда была слишком мала, чтобы все понимать. Я дважды его заставала за этим занятием. Один раз, проходя мимо паба, я увидела через окно, как он приставал к какой-то женщине.

– Это происходило в местном пабе? – Пепе, которого было нелегко смутить, был поражен.

– Ты находишь это неприличным? – повысила голос Кара. – В следующий раз – это было через полгода – я обнаружила его в их с мамой постели с другой женщиной, но не с той, с которой он был в пабе.

– Ты застала его, когда они…

– Нет, слава богу. Но они лежали в постели. Я помню, что отец курил сигарету. Не знаю, что меня потрясло больше – он ведь никогда не курил.

Кара не понимала, почему она делится этим с Пепе. Уж кто-кто, а он менее всего подходит для подобных излияний.

То же самое происходило в тот уик-энд, когда они вместе проводили время. Но с ним было так легко разговаривать, и он обладал способностью поверить, что каждое слово, которое она произносила, важно и интересно. Она рассказывала ему, как она любит свою работу, какие у нее планы на будущее, а он часами слушал.

Ни с кем прежде она не чувствовала себя так непринужденно. Он дал ей понять, что она для него что-то значит.

Поверить в это опять? Сейчас? Искушение велико.

Она открыла окно пошире и почти что высунула нос наружу, вдыхая холодный воздух. Злость и боль от кошмарных воспоминаний немного отступили.

В машине воцарилось молчание. Молчали долго, пока Пепе не произнес:

– И что ты сделала? Сказала матери?

Кара вздохнула, прежде чем ответить:

– Да, сказала. Он даже не стал ничего отрицать. Она выгнала его, а через два дня он вернулся. Она всегда его прощала.

Эти родительские примирения… Им было безразлично, что их десятилетняя дочь была дома. Им всегда было все равно.