Мишель Смарт - Бывшая любовница

Он кивнул и глухо произнес:

– Хорошо. Но только в том случае, если Кара этого захочет. Если она захочет остаться со мной, то ни один из вас не должен ее переубеждать.

Не дождавшись ответа, он прошел в палату, где лежала Кара, и сел у ее постели.

Она была такая бледная, что почти сливалась с белыми простынями.

Хорошо, что она спит. По крайней мере, во сне она ничего не помнит и ничего не чувствует.

Он с радостью отдал бы любой орган своего тела, если бы только это облегчило ее боль.

Кара очнулась и увидела Пепе – он сидел на подоконнике отдельной больничной палаты и смотрел в окно.

– Привет, – прошептала она.

Он обернулся и в один миг был около нее.

Выглядел он ужасающе. Все в том же смокинге, что и в галерее, но теперь безукоризненный смокинг помят. И весь он был помят.

Он ничего не говорил, просто взял ее руки в свои и поцеловал.

– Мне так жаль… – хрипло произнесла она.

Он сдвинул брови, но ничего не сказал.

– Я все думаю… наверное, я должна была знать, что не все у меня в порядке.

Он пальцем зажал ей губы и покачал головой. Лицо у него исказилось.

– Нет! Ты ни в чем не виновата. Это был разрыв плаценты. Ничего нельзя было сделать, чтобы это предотвратить. Ничего.

Кара сглотнула и отвернулась. В горле пересохло. Ей было тяжело дышать, тяжело лежать, как будто на нее навалили груз, который может ее раздавить.

Прошло несколько минут, может, и часов – она не знала. Все чувства у нее исчезли.

– Грейс говорила с тобой о том, чтобы ты вернулась с ней в Рим? – тихо спросил Пепе.

Кара снова на него взглянула и беззвучно, одними губами, сказала «нет».

– Грейс хочет сама за тобой ухаживать. Она считает, что ты захочешь быть с ней.

Кара посмотрела в его покрасневшие глаза. Он выглядел таким несчастным. Оно и понятно. Пепе тоже потерял своего ребенка. И он тоже страдает.

– А ты? – наконец выговорила она. – Что считаешь ты?

Он пожал плечами – это был жест отчаяния.

– Дело не во мне. Дело в том, что лучше для тебя.

Где-то в густом тумане, окутавшем ее мозг, промелькнула мысль о том, что их связь изначально была временной.

«Ничто не длится вечно», – подумала Кара.

Она не сомневалась, что Пепе позволил бы ей вернуться в его парижский дом, попроси его она.

Но он не просит ее вернуться к нему домой. Он предоставляет ей право выбора.

И она знает почему.

Каждый раз, когда он посмотрит на нее, он будет вспоминать о потере еще одного ребенка.

И каждый раз, когда она посмотрит на него, ее потеря сделается тяжелой вдвойне.

Он любил их ребенка, но не ее.

А она любила их обоих.

– Мне надо поспать, – прошептала Кара, высвободила руку из его руки и осторожно повернулась на бок.

Она слышала его дыхание. Тяжелое. Прерывистое.

– Значит, ты поедешь к Грейс?

Она кивнула, не в состоянии говорить.

Только услыхав, как закрылась дверь, сухость внутри достигла предела и хлынули слезы, намочив подушку.

Кара не почувствовала, как в руку вонзилась игла, и она провалилась в забытье.

Шофер остановил машину около дома Пепе.

– Ты уверена, что хочешь это сделать? – спросила Грейс.

Кара рассеянно кивнула, глядя на то место, которое она называла домом. Место, где она провела счастливейшие месяцы в своей жизни. Место, где мужчина, которого она любит, спрятался от всех.

– Ты не должна этого делать.

Кара попыталась улыбнуться:

– Знаю. Но я хочу это сделать. – Как ничтожно звучит слово «хочу», когда сгораешь от желания быть с ним.

Но Грейс права – она не должна этого делать. Она может сесть в самолет и улететь в Рим. И мир не перестанет вертеться. Со временем она придет в себя.

Но не ее сердце. Она сомневалась, что без Пепе ее сердце когда-нибудь снова оживет.

– Ты уверена, что не хочешь, чтобы я пошла с тобой?

Кара покачала головой:

– Нет. Мне нужно сделать это одной. Я хочу попрощаться с ним, как полагается. – На кладбище Пепе выглядел таким потерянным. С ней рядом была Грейс, обнимая и поддерживая ее. А он стоял отдельно от всех, избегая даже брата.

Она должна убедиться в том, что он держится, не пал окончательно духом.

А кто позаботится о нем? Этот вопрос Кара не переставала задавать себе. Его мать на Сицилии и присматривает за Лили. Брат после похорон уже возвращается туда. Пепе отверг попытки Луки остаться с ним, заверив брата, что с ним абсолютно все в порядке и что он погрузился в работу.

Но с ним не может быть все в порядке. Это невозможно. Те несколько раз, когда они обсуждали похороны, трудно вспоминать без боли – он был совершенно опустошен, раздавлен.

Она выдержала двадцать четыре часа, прежде чем уступила своему побуждению увидеть его. Голова раскалывалась от мучительных мыслей о нем. Она позвонила ему домой, и Моника заверила ее, что Пепе работает дома. Кара позвонила вовремя – Монику Пепе отправил в оплачиваемый отпуск. Экономка оказалась в доме под мнимым предлогом завезти вещи из чистки. Она тоже переживала за него.

– Постарайся не волноваться, – ласково сказала Грейс.

Прошло две недели с тех пор, как Кара лишилась своего ребенка. Еще четыре недели ей не разрешено поднимать что-либо тяжелее чашки с чаем.

– Обещаю. Я позвоню тебе, когда освобожусь.

Кара открыла своим ключом переднюю дверь. Ее встретила полная тишина – сигнализация была отключена, раз Пепе в доме. Тяжелая, гнетущая тишина.

Она медленно прошла по нижнему этажу. Все выглядело точно так же, как в последний раз, когда она здесь была, когда будущее сулило надежду, когда она поверила, что чудеса случаются.

Но чудес нет.

Внешне ничего не изменилось, но от дома осталась одна оболочка.

Как может Пепе жить в клетке только собственных мучительных мыслей?

У нее хотя бы есть Грейс. И всегда будет. Но все, чего хотела Кара, – это Пепе. Чтобы он обнимал ее, чтобы она чувствовала его руки, крепко обхватившие ее. Чтобы он просто держал ее и чтобы они разделили их общее горе.

– Пепе?

Молчание.

– Пепе? Это я, Кара.

Где он? О господи, только бы с ним ничего не случилось.

Кара пошла в гараж.

Все вещи были там, где она их оставила. Упакованы в коробки. Кроватка. Пеленальный столик. Коляска. Детская ванночка. Все.

Кара закрыла глаза и прислонилась к стене. Ее ребенок никогда не будет спать в этой кроватке или кататься в этой коляске.

Рыдания подступали к горлу. Сколько слез она пролила… А мужчина, к которому она отчаянно хотела прижаться, едва ли взглянет на нее.

Послышались тяжелые шаги.

– Прости, у меня была телеконференция, – бесцветным голосом произнес Пепе.

Она открыла рот – из горла готов был вырваться истерический вопль.

– Ты поправляешься?

Она хотела сказать «да», но перед глазами эти коробки с вещами…