Сергей Васильев - Останется память

– Всё привозное! – безапелляционно сказал Федор.

– Да не может быть! – возразила Марина. – Чтобы столько возить, никаких сил не хватит! Да и через прошлое немного понатаскаешь!

– Значит, мы находимся на планете с кислородной атмосферой и с твердой поверхностью, на которой и вырастили Центр, – поддержал меня Сергей.

– Здравое рассуждение, – в голосе Федора Андреевича сквозил скепсис. – А вы попробуйте наружу выбраться. А я посмотрю. Нету выхода. Всё закрыто, я проверял.

– Может, его прячут? Например, чтобы мы не разбежались и в какую-нибудь историю не влипли?

– Да, Марина! Ты-то сразу влипнешь, далеко ходить не надо.

Девушка поджала губки и надулась:

– Ну, тебя, Федор Андреевич! Я ж не специально…

– А что такое? – поинтересовался я.

– Ты не слышал?! – Сергей стукнул меня по плечу. – Много потерял! Сейчас мы это исправим…

– Сергей!.. – одернула его Марина.

– Да ладно, чего уж! Все знают. Один Костя не в курсах.

– Тогда я сама! И чтоб никто в кулак не хихикал! – Марина отмахнулась от Сергея и Федора и повернулась ко мне.

– Значит, так. Вчера, после ужина, мы решили прогуляться по Центру…

– …Предварительно основательно накирявшись… – влез Сергей.

– Серега! Я же просила!

Сергей примирительно поднял ладони, и Марина продолжила:

– Идем, значит, все втроем, светильники притушены – ночь, значит, местная наступила – и ни души вокруг. Все спят, стало быть. Дорогу спросить не у кого. Да, собственно, мы и сами не знали – куда идем. Гуляем просто. На душе – хорошо. Настроение – отличное. Душа поет. Ну, и я запела.

– "Во поле береза стояла"? – почему-то уточнил я.

Марина вытаращилась на меня и, чуть заикаясь, ответила:

– Н-не-е-ет. "Клен ты мой опавший".

– Ага.

– Ну, не важно. Запела и запела. К тому ж, парни поддержали.

– Нет, теперь я! – влез Сергей. – Выходит из ближайшей комнаты чел и вежливо так говорит: "А не могла бы ваша чудесная компания немного помолчать?" А Маринка к нему как подскочит, как плюху ему в рожу отвесит, да как закричит…

– Молча-ать! – Марина сжала кулаки на столешнице, и Сергей чуть словом не подавился.

– Неважно, что именно я кричала. Важен сам факт. Ну, мужик упал. Я ж боксом занимаюсь, удар поставлен. Так что лежит он. Зато какие-то мелкие штуковины из стен повылезали, нас под руки схватили и держат. Не шевельнуться. И даже на помощь не позвать, потому что голоса нет. Мужик очухался и в свой каморку утопал, на нас не посмотрел. А мы почти всю ночь так и простояли. Наутро кто-то из администрации освободил. Оказалось, это я куратору нашему по ошибке влепила. Вот такое дело.

Марина смущенно замолчала, а Сергей подмигнул, намекая, что всё произошло значительно интереснее. История меня не впечатлила. Мало ли чего с людьми по пьяни случается. У каждого куча своих и пересказанных историй. Настоящего контакта не получалось. Я уже наелся и как-то не стремился дальше поддерживать разговор. Тем более, что была вероятность попасть с моими соседями по столу в какую-нибудь очередную историю.

В этот момент верхний свет погас, и включились настенные бра, создавая таинственный полумрак. На сцене, которую я только сейчас заметил, зажглись разноцветные фонарики, зрительно отделяя ее от остального зала. Посетители стали перебираться ближе к ней, рассаживаясь на креслах вдоль стены.

– Ну, как? Пошли?! Сейчас начнется! – повернулась ко мне Марина.

– Что начнется?

– Как что?! Действо! Что точно – не знаю: это сюрприз. Но вот вчера замечательная певица выступала. А потом танцы были. Ну, а потом – все по интересам разошлись, – Марина подмигнула.

– Сейчас, – ответил я. – Схожу кое-куда и быстро вернусь.

– А, ну конечно. Давай. Я тебе место займу, – Марина опять подмигнула и пошла вперед.

Никто не мешал остаться, послушать веселую музыку, потанцевать, с кем-нибудь еще познакомиться, пофлиртовать. Семь дней и ночей, о которых буду знать только я. Надо пользоваться моментом, отрываться по полной, отвлечься от всего, что было и что предстоит.

Не хотелось.

Центр навевал тоску непонятной фальшью. Казалось, ткни пальцем в стену и прорвешь ее, как декорацию из плохой бумаги. Нет, на самом деле, стены оказывались прочными, столешницы – жесткими, и только от разговоров ни о чем во рту скапливалась кислота, сводящая скулы.

И я ушел от всего этого натужного веселья, когда думаешь об одном, а изображаешь совсем другое, лишь бы не выделяться из толпы. Никто не обратил внимания на человека, который делает не то, что остальные. Мало ли какие у него дела. Тут все свободны и могут творить, что им угодно, лишь бы это не задевало остальных.

Я вернулся в свою комнату и сел за компьютер. Ввел код доступа, и тут же получил сообщение о необходимости пройти обязательную стандартную процедуру: написать отчет о событиях, свидетелем которых я был. Видимо, система посчитала, что адаптационный период прошел, и я в силах приступить к работе. Собственно, так оно и было. Единственное, что меня смущало – форма отчета. Существовало множество вариантов написания, и какой из них более уместен, оставалось для меня загадкой. Значит, надо ознакомиться с каким-нибудь образцом сего творчества и создать нечто подобное. Я быстренько набил запрос: "Отчет свидетеля о событиях восстания декабристов в 1825 году". Тут же вылезло несколько ссылок, и я выбрал одну из них – третью сверху.

***

…События не соответствовали. Вообще. То есть, сначала всё шло как обычно. Как оно должно идти. Вышли московцы, построились в каре на пронизывающем ветру и стали ждать неизвестно чего. Потому как отцы-командиры не соблаговолили сказать. Да и отцов не было. Были поручики с едва пробивающимися усами. А диктатор – Трубецкой – не пришел. Не пришел и Рылеев. Всё нормально. Всё по плану. Пришел Гвардейский экипаж, пришла рота Сутгофа. Встали преображенцы, окружая восставших, конногвардейский полк со стороны бульвара и народ. Чернь. Простые люди. Мещане. Купцы. Студенты. Праздный люд. Каховский смертельно ранил генерал-губернатора. Всё. Восстание покатилось к логичному завершению, когда ничего уже не изменить.

И вот тут. Что-то вышло не так. Какой-то неучтенный момент. И весь план пошел насмарку. Выстраданный план, в котором я учел все мелочи, все моменты того дня. Все возможные варианты. Я досконально изучил все документы того времени, определил допуски и отклонения в поведении значимых лиц. Расставил людей, наблюдателей, которые мне сообщали обо всех существенных событиях холодного декабрьского дня. Я знал о речах Николая, которых в тот момент мало кто понимал. Был в курсе его ругани с Милорадовичем, когда тот прибежал к нему в помятом виде. Царь отправил генерал-губернатора обратно на Сенатскую, недвусмысленно намекая, что либо тот подавит сопротивление, либо распрощается с губернаторством. И Милорадович побежал обратно, навстречу смерти. Сначала за помощью к кавалергардам, а когда не получилось – то в одиночестве, позаимствовав коня в конюшне и оставив адъютанта идти пешком.