Роберт Киркман - Ходячие мертвецы. Падение Губернатора

Медсестра вышла из соседней комнаты-склада с ватой, пластырем и марлей. Одетая в белый халат, с убранными с юного лица волосами, она казалась измотанной. Встретившись глазами с Лилли, она ничего не сказала и поспешила на другой конец комнаты.

Лилли помогла Остину сесть на каталку в противоположном углу палаты.

– Кто этот пациент, док? – спросила Лилли, сделав вид, что ничего не знает, и поддержала Остина. Тот слегка поморщился от боли, но, судя по всему, судьба бездыханного человека на кушетке волновала его больше собственной.

Приблизившись к каталке, Элис осторожно расстегнула молнию на толстовке Остина и принялась осматривать рану.

На другом конце палаты доктор аккуратно продел голову больного в потертый больничный халат, а затем просунул в рукава его руки.

– Кажется, кто-то сказал, что его зовут Рик, но я не уверена.

Лилли подошла к кушетке и с осуждением посмотрела на бесчувственного мужчину.

– А я слышала, что он напал на Губернатора.

Не понимая глаз, доктор скептически поджал губы и принялся возиться с завязками на спине больного.

– И где же, скажи на милость, ты это услышала?

– От самого Губернатора.

Доктор печально улыбнулся.

– Так я и подумал. – Он взглянул на Лилли. – Думаешь, он не лжет, да?

– Что ты имеешь в виду?

Лилли подошла ближе и рассмотрела мужчину на кушетке. Лицо его ничего не выражало, рот приоткрылся. Мужчина едва дышал. Он мог быть кем угодно: мясником, пекарем, кузнецом… серийным убийцей, святым… кем угодно.

– Зачем Губернатору лгать об этом? Какой от этого толк?

Закончив с халатом, доктор осторожно укрыл больного простыней.

– По-моему, ты забыла, что наш бесстрашный лидер вообще-то неисправимый лгун, – спокойно сказал Стивенс, словно бы сообщая время или температуру. Выпрямившись, он взглянул на Лилли. – Это не ново, Лилли. Поищи в словаре слово «социопат». В статье будет его фотография.

– Слушай… Я понимаю, что он не Мать Тереза… Но что, если именно он нам сейчас и нужен?

Доктор внимательно посмотрел на девушку.

– Нужен нам? Правда? Он нам нужен?

Стивенс покачал головой, отвернулся и подошел к монитору пульсоксиметра, установленному на столе рядом с кушеткой. Аппарат не работал, экран был темен. Подсоединенный к двенадцативольтовому автомобильному аккумулятору, он выглядел так, словно упал с грузовика. Стивенс немного покопался в нем и поправил настройки.

– Знаешь, что нам действительно нужно? Нам нужен монитор, который нормально работает.

– Нам нужно держаться вместе, – настаивала Лилли. – Эти люди опасны.

Доктор сердито развернулся к ней.

– Ты что, с ума сошла, Лилли? Помнится, это ты сказала мне, что Губернатор представляет главную угрозу нашей безопасности. Припоминаешь? Что случилось с борцом за свободу?

Лилли сузила глаза. В комнате стало тихо. Элис с Остином почувствовали напряжение, и их молчание только добавило ситуации неловкости.

– Он мог убить нас тогда, но не стал, – сказала Лилли. – Я просто хочу выжить. Почему ты так озлоблен на него?

– Я озлоблен по очень простой причине – вот она! – воскликнул доктор, махнув рукой в сторону бесчувственного мужчины. – Я уверен, что это Губернатор напал на него, а не наоборот.

– О чем ты?

– Я имею в виду, напал сам, без провокации, – кивнул Стивенс. – Губернатор искалечил его.

– Это смешно.

Доктор задумался. Тон его изменился, похолодел. Голос стал ниже.

– Что с тобой случилось?

– Я уже сказала, док. Я просто пытаюсь выжить.

– Думай, Лилли. Зачем этим людям проникать к нам в город с плохими намерениями? Они просто оказались рядом, как и все остальные.

Он посмотрел на лежащего мужчину. Глаза его подрагивали под плотно закрытыми веками – должно быть, он забылся лихорадочным сном. Его дыхание на мгновение участилось, а затем успокоилось вновь.

Молчание затянулось. Наконец с другого конца комнаты голос подал Остин:

– Док, с ним было еще двое – молодой парень и женщина. Вы не знаете, где они? Куда они пошли?

Стивенс просто покачал головой, смотря в пол, и сказал едва ли не шепотом:

– Я не знаю. – Затем он взглянул на Лилли. – Но скажу я вам… не хотел бы я сейчас оказаться на их месте.

Из-за плотно запертой двери в конце пустынного коридора в полуподвальном помещении гоночного трека доносился приглушенный голос. Низкий, хриплый от усталости и дрожащий от волнения, он принадлежал женщине. Двое мужчин, стоявших по другую сторону двери, не могли различить ни слова.

– И так с того момента, как я ее туда посадил, – сказал Брюс Губернатору, который стоял лицом к двери, решительно скрестив на груди руки. – Говорит сама с собой.

– Интересно, – заметил Губернатор.

Чувства его обострились от жестокости, которая витала в воздухе. Гудение генераторов отдавалось во всем его теле. Он чувствовал вонь гнилья и заплесневелой штукатурки.

– Они просто безумцы, – добавил Брюс, покачав блестящей лысой головой и инстинктивно перехватив пистолет руге калибра, пристегнутый к бедру.

– Верно… Как бешеные лисы, – пробормотал Губернатор.

В ухе у него пульсировало, кожу покалывало в предвкушении. Контроль. На задворках его сознания звучал упрямый голос, который все твердил: «Женщин надо контролировать… ими надо управлять… их надо ломать».

На секунду Филипу Блейку показалось, словно часть его души отделилась от тела и наблюдала за всем со стороны, очарованная внутренним голосом, который теперь стал его второй натурой, второй кожей: «Нужно выяснить, что знают эти люди, откуда они, что у них есть и – самое главное – насколько они опасны».

– Дамочка сурова до невозможности, – сказал Брюс. – Она не расколется.

– Я знаю, как ее сломать, – пробормотал Губернатор. – Оставь это мне.

Он глубоко и медленно вздохнул, готовясь к действиям. Он чувствовал опасность. Эти люди могли с легкостью повредить ему – они могли разрушить его сообщество, – а потому нужно было воззвать к той его части, которая умела вредить другим, умела ломать людей, умела доминировать над женщинами. Он даже глазом не повел, просто повернулся к Брюсу и сказал:

– Открывай.

Дверь поднялась на ржавых скрипучих петлях, прикрученных к ее верхнему краю. В дальнем конце камеры связанная женщина дернулась в темноте. Длинные дреды упали ей на лицо.

– Прошу прощения, – сказал ей Губернатор. – Я не хотел врываться.

Луч света, проникший внутрь камеры из коридора, высветил один глаз женщины, который блеснул сквозь просвет в ее дредах. Одним этим глазом она озлобленно глядела на посетителей, подобно гигантам, возвышавшимся в дверном проеме. Свет висевших в коридоре ламп очерчивал лишь их силуэты.

Губернатор сделал шаг вперед. Брюс последовал за ним.