Евгений Токтаев - Неугасимый огонь (СИ)

-- Я верю в тебя, Анхнофрет. Прозванная "Ядовитым цветком тростника" способна сеять не только смертоносную отраву, но и сладкий дурман, паче не дурманом это будет, а истиной!

-- А если я не сумею? -- голос Анхнофрет дрогнул, -- если он откажется, посмеётся надо мной или прогонит?

-- Тогда, все или ничего, высокородная Хранительница, -- Мерит до боли сжала ресницы, и обе женщины поняли, что это значит...

Не прошло и нескольких дней, как ладья, отправленная наместником Алаши, получившего крылатую вестницу, причалила к берегам Киццувадны. Гонцы быстро донесли весть до Александра и вернулись с его согласием. Только, кого он пошлёт в ответ, Александр не сообщил. Что не вызвало подозрений даже у Мерит, обыкновенно осторожной, как кошка. Выбор посланников не простое дело, от них, зачастую, зависит не меньше, чем от царей. Было передано и приглашение Александру посетить Священную Землю, но царь отказался, сослался на множество безотлагательных дел. Посему, визит отложили.

Среди служанок Мерит была одна финикиянка, именем Адит-Баалат, которой царственная правительница доверяла почти безраздельно, в силу невыразимой преданности девушки и довольно скудного разума.

Местоблюстительница Дома Маат забыла, что людей, подобных финикиянке, могут использовать не только те, кто приближает их и одаривает серебром. Конечно, знай Правительница о её неумеренной любвеобильности -- не подпустила бы к себе и близко, но Адит-Баалат держалась скромницей. А все из-за своей надменности. Она считала, что наперсница самой Мерит-Ра выйдет замуж не иначе, как за высокородного воителя Та-Кем. С тех пор, как она рассталась с невинностью в объятьях одного из них, Адит-Баалат побывала на ложе у многих его товарищей. Одни интересовались лишь её прелестями, других танцовщица сама отвергала, высокомерно посчитав недостойными. Мерит о похождениях наперсницы не подозревала. Похвальбой воинов, вхожих во дворец, об их любовных победах, она совсем не интересовалась, а самой служанке, несмотря на её недалёкость, хватало ума не рассказывать, с кем она время от времени проводила ночи.

Мерит-Ра сама хотела найти ей достойного мужа, потому недвусмысленно представляла финикиянку высокородным воинам и, глядя, как та в их обществе держится недотрогой, расстраивалась, не подозревая об истинном положении дел.

Но однажды, нашёлся тот, кто подобрал ключ к сердцу Адит-Баалат. Жалостью к своей участи и притом, как это ни удивительно, высоким положением при Ранефере. Рассказами о дальних странах и ужасных битвах. Вначале было увлечение, а потом... Аристомен оказался хорошим взломщиком...

Той ночью совершенно измученная Мерит-Ра с несвойственной ей резкостью и раздражением пресекла чересчур назойливую услужливость финикиянки. Та состояла при правительнице уже довольно давно и прекрасно распознавала её состояние в моменты прорицания. Знала, что та желала бы получить, пережив очередное видение. Вот и теперь она оказалась тут как тут, треща без умолку какую-то жизнерадостную ерунду, на которую прежде Мерит, измученная страхом и обречённостью, реагировала скорее благожелательно, ибо, вернувшись в мир смертных, остро нуждалась в их простых и обыденных радостях. Однако сейчас Адит-Баалат довольно бесцеремонно отослали и служанка, не понимающая в чём причина такого отношения, отброшенная, словно глупый котёнок, не ко времени придумавший ластиться, ударилась в слезы.

Она вбежала в отведённую эллину комнату, уронила голову ему на плечо, дабы выплакаться и выговориться. Лазутчик узнал о ночном визите Анхнофрет к супруге фараона, о том, что обе они покинули зал совета очень озабоченными. Финикиянка ждала за дверью и не слышала их разговор, но когда они вышли, Мерит сказала Хранительнице ещё несколько слов.

-- ...и что-то там про вашего царя Алесанраса. Я не поняла.

Наблюдательный эллин давно заметил, что чрезвычайно осторожная Мерит-Ра, в его присутствии всегда выверявшая каждое слово, совершенно не стеснялась финикиянки, подававшей вино и фрукты во время их занятий. Пару раз, просвещая эллина о сложных взаимоотношениях некоторых высокородных обитателей Ипет-Сут, дабы и ему было проще влиться в жизнь дворца, Мерит даже не подумала прервать свою речь и подождать, пока служанка выйдет.

Общительный, улыбчивый, открытый и добродушный, Аристомен мог расположить к себе любого. Хранители, приставленные к нему, незаметно для самих себя уже не раз и не два нарушили наказ Ранефера, запрещавший разговаривать с Аристоменом на военные темы. Хитрый эллин выудил из них немало сведений, оставив в твёрдой убеждённости, что они ни в чём не проболтались. Он держал глаза открытыми и замечал многое, что иной на его месте счёл бы не стоящим внимания.

Аристомен долго утешал зарёванную финикиянку, обнимал, гладил по иссиня-чёрным волосам, целовал, шептал на ухо ласковые слова. Потом она извивалась всем телом, крепко зажмурившись и дыша прерывисто. Кожа на груди еле заметно покраснела, а сердце бешено колотилось. Совершенно измученная, умиротворённая, она уснула.

А разведчику было не до сна. В отчаянии он метался по комнате, пытаясь угадать, что задумала Мерит и какова в том роль Анхнофрет. Они говорили об Александре, они обе были напряжены. Что-то случилось. Что?

Через пару дней он узнал, что Анхнофрет едет к Александру. Во дворце не делали из этого тайны. Обычное посольство. Обычное? Аристомен знал уже многих высших сановников Та-Кем и удивился, что в качестве посла избрали не кого-то из них, а женщину, известную многими... щекотливыми делами, после которых в землях фенех пару раз устраивали похороны кое-кого из знати.

Во время очередного урока он назвал ей новое слово -- остракон[26]. После чего в порядке пояснения рассказал о том, как в Афинах протекала политическая борьба. Рассказал о суде черепков. О демагогах, что обретали власть над умами людей, раздавая обещания, часто невыполнимые, лишь бы только удовлетворить сиюминутные желания толпы. Посетовал, как людям, подобным Фокиону Честному[27], трудно противостоять таким политическим мошенникам. И, внимательно следя за её реакцией, высказал собственное к тому отношение:

-- Иной раз для всеобщего блага полезнее кое-кому по-тихому сунуть нож промеж рёбер, чем заниматься бесконечным словоблудием.

Анхнофрет едва заметно вздрогнула. Аристомен похолодел.

"Значит, таков их обещанный мир... Блюдут Исповедь Отрицания[28] и при этом гордятся своей славой отравителей... Лживые лицемерные твари! Что же делать..."

Надо предупредить. Надо написать письмо. Скиталу[29]. Но как передать, ведь раскусят моментально? Думай, дурень.

Нет, со скиталой, пожалуй, ничего не выйдет. Какой благовидный предлог можно придумать, чтобы передать кожаный ремень? Сразу заподозрят неладное. Заметят странные царапины на коже. Чай не дураки...