Елена Асеева - Коло Жизни. Бесперечь. Том первый

– Не тронь… И запомни никогда не беспокой чадо в такие моменты.

Липоксай Ягы недвижно замер, а Ладу меж тем сызнова и дюже резко ожила да глубоко вздохнув, отворила очи, уставившись на направленные к ней руки вещуна.

Это было естественно для второго, третьего, а порой и четвертого обитания лучицы в человеческих телах. Когда волнение плоти, али естества переводилось на Родителя. Любое томление, напряжение, выбрасывалось по особому каналу на Него, выплескиваясь не зовом, а именно туманным дуновением, особым выдохом самой плоти при постройке зрительного эффекта уже лишь лучицы. Степенно, по мере становления лучицы, она приобретала способности говорить с Богами, передавать информацию полосами видений. И даже при том основным каналом связи оставался именно зов… крик… каковой рывком миновав пространство, достигал Родителя. Ноне совсем дитя Крушец действовал вкупе с плотью, которая была основой его роста, общения с Родителем, Богами. Плоть оберегала его, а вмале должна была и напитать своей частью, как сие произошло с сутью Владелины. Эта спаянность, которая возникла сейчас между Лагодой и Крушецом была важным этапом становления его как Бога. Когда лучица обитая в плоти старалась сомкнуться, слиться и в дальнейшем впитать саму ее суть. Это был особый этап познания, взросления, появления Бога. Впрочем, ноне Крушец еще слишком юный не умел указывать, аль повелевать девочкой, поколь он должен был объединиться с ней настолько, чтобы действовать в унисон… синхронно… вместе… сообща… вскоре научившись руководить мозгом и как итог самой человеческой плотью.

Потому, верно, почувствовав на голове девочки венок, оный когда-то носила Владелина, Крушец встревожился, одначе сумел не только объединиться с плотью, но и провести обряд. Так, что сама Лагода ничего и не поняла из произошедшего с ней. Она всего-навсе узрела в черном мареве безбрежности покрытую стайками многообразных огненных туманов и россыпи мельчайших звезд яркую искру, словно выскочившую из ее носа аль очей и словленную едва зримым мановением желто-лучистой закрученной по коло дымчатости.

Липоксай Ягы тягостно дыша оглядел ожившую девочку, рывком оглянувшись, обозрел пустую позадь себя каюту и тотчас сообразив, что слышал глас Бога, хотя и не Огня, а какого-то иного, широко улыбнулся.

Немного погодя старший жрец вызвал в каюту Таислава и Радея Видящего, первому повелев убрать стол, остатки пищи, умыть и переодеть божество, а второму его осмотреть. Когда Таислав в сопровождение знахаря унес недовольную Лагоду, а Гостенег убрал комнату, Липоксай Ягы взял в руки венец. Да засим долго его крутил, оглядывая со всех сторон и не понимая, почему возложенный на голову чадо, он вызвал такое странное у той поведение.

Вещун Липоксай Ягы по узким ступеням неспешно поднялся на палубу летучего корабля, выступив из высокой надстройки расположенной на корме судна и пройдя слегка вперед, остановился, ожидая когда оттуда выйдут Таислав с божеством на руках и Радей Видящий. Недвижно позадь старшего жреца застыли Волег и Гостенег бессменные ведуны, оные не только выполняли указания старшего жреца, но и были его охраной, всяк морг готовые своими телами прикрыть Липоксай Ягы. Понеже не раз в политику волостей вмешивались короткие с точеными наконечниками стрелы пущенные врагами и не только враждебных племен конных варваров, но и тех, кто изредка восседал по ту или иную руку от полянского вещуна. Может потому и Волег, имел такие же желтые волосы, кои, как и у Гостенега напоминали пожухлую солому, да были схвачены в долгий хвост позадь головы. У Волега и цвет кожи смотрелся таким же белесым, как у его собрата, и ростом своим, мощью в плечах, накачанностью мышцастых рук, груди и выи он походил на Гостенега. Вроде их сковали в одном месте, для единой, общей деятельности. Лишь формой лица, у Волега она выглядела более округлой, да цветом серых очей он не соответствовал янтарным, точнее желто-коричневым глазам своего собрата.

Шкипер летучего корабля ноне находился сверху на настройке, там, где располагалось огромное кормовое весло-руль. Широкое и длинное весло, по форме напоминающее тупоугольный треугольник, словно крыло задавало направление полета, одним своим концом входя в корму судна. Это была жесткая и одновременно легкая конструкция, включающая в себя две лопасти, каковая управлялась рулем, балансиром отвечающим за поворот и удержанием того или иного направления движения судна. К достаточно большому и тяжелому балансиру были приставлены два жреца, оные и осуществляли его регулирование. Сам же шкипер Гордиян стоял подле высокого, узкого деревянного стола почитай в средине крыши надстройки, где под тонким стеклом на столешнице лежала карта. Обученный, с малолетства летному делу, Гордиян слыл очень опытным шкипером и порой, не глядя на карту, повелевал рулевым разворачивать весла в ту или иную сторону.

Летучий корабль летел достаточно низко. Он уже вошел в Похвыстовские горы в одну из ее широких долин, где справа и слева тянулись горные гряды уходящие далеко вперед и там где-то подпирающие своими вершинами лазурные небеса, несущие на себе мохноногие облака. Те комковитые испарения, словно разорванные божественной рукой на малые куски были раскиданы по всему пространству небосвода так, что часть из них, кажется, висела на скалистых вершинах. Каменистые утесы гряд местами поросли хвойными лесами. Однако, большей частью боры теснились в самой долине вроде нарочно прорубленной в горах, по оной с одного края струилась тонкая речушка, а с иного пролегала каменная дорога, к которой и вовсе впритык подступали дерева: пихты, сосны, ели напоминая стражников хоронивших ее жизнь и честь. Кудлатые края склонов порой походили на угловатые постройки, головы зверей, лики Богов и птиц. Все это творили жрецы, работающие в воспитательных домах, и неким из тех образов значилось много десятилетий, а иные были созданы давеча.

Липоксай Ягы, дождавшись выхода Таислава и божества, забрал ее к себе на руки и неспешно по широкой лестнице поднялся наверх надстройки, теснее прижав к себе дорогое чадо. Лагоду днесь обрядили в белую шелковую рубашонку, и в каратайку, нагрудную одежу без рукавов на лямках из дорогой золоченой парчи с подкладкой, распашной да застегивающейся на крючок. На голову отроковице одели белый вязаный из льна убор сужающийся кверху и заканчивающийся кисточкой, украшенный горизонтальными желтыми полосами, величаемый колпак. А ножки обули в плотно скрывающие стопы кожаные побеленные сандалии.

Гордиян только Липоксай Ягы с божеством и иными жрецами поднялся на надстройку, немедля преклонил голову, и ретиво повернувшись в их сторону, молвил: