Елена Асеева - Коло Жизни. Бесперечь. Том первый

– Согласен! Согласен, – незамедлительно откликнулся, прохрипев Марибор, и вновь гулко кашлянул. – Меня прислал в Лесные Поляны, заказав проведения обряда прозорливости над божеством, лично вещун Сбыслав Ягы. Его святость, не верит, что девочка божество, считает, это лишь умелая игра старшего жреца Лесных Полян.

Липоксай Ягы медленно поднялся со своего стула, лицо его полыхало почти багряным румянцем, красные пежины купно покрыли не только крутой лоб, но и округлый подбородок. Он, конечно, догадывался, что Сбыслав Ягы плетет против него интриги, не раз по той причине его люди арестовывали повенецких шпионов, не только шныряющих по детинцу, но и подымающих волнение в поляновцах. Однако, узнать, что Сбыслав Ягы замышляет дурное против божества, было уже слишком… Ибо данный обряд никогда не проводился над детьми. Его свершали в более старшем возрасте, тем не менее, и тогда сами последствия вытяжки и, как считали жрецы, выход души из тела в поисках истины и видения грядущего, могли подорвать здоровье.

Вещун, тотчас загороженный вскочившем Браниполком, даже не глянув на вовсе зашедшегося кашлем Марибора, направился в коридор, деревянную дверь в который отворил ему Таислав. Выйдя из комнаты в широкий переход, где стены были украшены набором мелких цветных камней поблескивающих от света пламенников вставленных в особые трехрожковые укрепления, а на полу лежали серые, плотно уложенные, гладкие голыши, Липоксай Ягы остановился, ожидая, когда появятся его помощники. Не прошло минуты и в коридор, имеющий справа и слева еще несколько подобных комнат, в которые вели такие же деревянные двери, заканчивающийся справа глухой стеной, а слева плавно переходящий в лестницу, вышли Таислав, отдавший травнику кувшин с люто-вытяжкой, и следом синдик. Оба жреца встав напротив старшего жреца, склонили головы, и замерли, ожидая его распоряжений.

– По большому счету, мне все ясно Браниполк, – едва сдерживая гнев, протянул Липоксай Ягы, стараясь глядеть не на своих помощников, а несколько выше их преклоненных голов. – Отправляй его в темницу… Непременно, обмойте, переоденьте, накормите… Таислав повелишь кудесникам его излечить, ибо он должен выглядеть достойно… Хорошо, что тут ноне Боримир Ягы, я тотчас с ним встречусь и все обскажу… И мы вызовем сюда в днях всех вещунов. А, ты, поколь Браниполк приставь к нему охрану, чтоб ему не передали яд или он не передумал.

– Не беспокойтесь ваша святость, с ним все будет благополучно, я поселю его в нижние пределы Отрепьевского острога. И выставлю обок его темницы личную охрану, кормить буду со своего стола, – успокоительно произнес Браниполк и только сейчас испрямил свой стан, так как старший жрец любил смотреть в очи того, с кем толковал, точно всяк раз изучая. – И он вряд ли передумает, так как я буду к нему заходить в гости, – дополнил синдик и желчно засмеялся отчего его и без того неприятное лицо и вовсе стало страшным.

Внезапно стены подземелья тягостно качнулись, словно кто-то толкнул само здание детинца… и по коридору пронеслось раскатистое гудение.

– Что это? – обеспокоенно вскликнул Липоксай Ягы. Он рывком развернулся, и, сорвавшись с места, направился к лестнице, на ходу повелев помощникам, – Таислав, Браниполк за мной, – вроде почуяв своей любящей душой какую-то беду коснувшуюся его драгоценного чадо.

На третьем этаже детинца в опочивальне божества тихо протекал сказ Щепетухи. Еси уже лежала в своем ложе, пристроив подбородок на руки, и легохонько постукивая ногами, на стопы каковых были натянуты ажурные, вязаные носочки, по подушке. Девочка расположилась таким образом, чтобы смотреть на сидевшую подле края одра на плетеном кресле няньку, приспущенные матерчатые, сквозные завесы ноне не мешали ей слушать сказку. В комнате, как почасту любило чадо, царил сумрак, абы всего-навсе в двух угловых свещниках горели свечи, а стрельчатые окна плотно скрывались тяжелыми, желтыми портьерами нижним краем дотягиваясь до пола.

Щепетуха в отличие от Туги была достаточно молодой нянькой, ей едва минуло тридцать лет. Присланная служить господам, она дотоль не воспитывала детей и Есинька оказалась ее первым вскормленником. Потому, как и Туга, она очень любила отроковицу. А так как девочка слыла божеством, и с тем Щепетуха не раз сталкивалась, понеже свой приход к ней ни Дажба, ни тем паче Круч никогда не скрывали, вельми пред ней трепетала… Трепетала как пред истинным божеством, с которым не просто удалось свидеться, коего посчастливилось воспитывать. Щепетуха смотрелась полной женщиной, один из признаков, по которому жрецы могли отобрать девушку из воспитательного дома в няньки. Светлое ее лицо, весьма приятное, несло на себе маленький, пухлый носик, такие же маленькие губки, и серо-водянистые глазки. Пшеничные волосы, Щепетуха, как и полагалось, убирала под кружок, а голубой сарафан одевала сверху только на белую рубаху. Пухлые руки няньки, были мягкими и нежными, они всегда ласкали, голубя волосы, кожу… А голос низкий, мелодичный особой волной, неизменно когда она сказывала, отдавался в голове Есиславы, иноредь почему-то вызывая грусть аль слезы.

– Наш великий Родитель, есть Творец Вселенной, он Единый Бог, Всевышний, и своей могучей волей и мощью когда-то в стародавние лета явился в мир заключенным в яйцо, – толковала, точно и голосом лаская Щепетуха, умягчено поглядывала на лежащую на ложе девочку, надеясь, что та не начнет спорить, аль задавать сложные вопросы. – И стены того яйца столь плотные… Не разбить их так-таки никакими молотами, аль секырами, лишь божественная сила с ними совладает. Стал на ноженьки во том яйце Родитель и взмахнул руками… ударив кулаками о стены те, златым светом полыхающие. И хрустнули враз от мощи божеской стены… пошли по ним трещинки… да не одна… не две, а множество… Лопнуло на части, куски и кусочки скорлупа золотого, мирового яйца и явился Родитель… Вселенной прародитель, бесчисленных звездных миров Творец, создатель и нашего земного края.

– Нет, – вставила свое веское слово Есислава, и тем мгновенно остановив няньку, ввела ее в трепетание. Потому как Щепетуха уже ведала, что днесь последуют такие вопросы и пояснения, от каковых у нее воспитанной в строгих рамках веры дарицев, на голове скажем так, зашевелятся волосы, верно попытавшись сбросить с себя путы, в виде кружка. – Родитель не творец Вселенной, он только создает Галактики, а сами звезды творят его сыны Боги. И про него нельзя говорить Всевышний, так как Всевышний, это название нашей Вселенной… И Родитель не рождался из яйца.

– Ваша ясность, – робким голосом протянула Щепетуха, чувствуя, что не только волосы зашебуршали у нее на голове, но и купно покрылись потом нос, лоб, спина, увлажнив материю рубахи. – Вы обещали только слушать… не поучать меня… это ведь лишь сказка… сказочка, – нянька, явно желала принизить понимание своих познаний, только бы божество не разъясняла ей столь сложные истины. – И я же веду все свое толкование к божественным птицам, про оные вы поспрашали.