Елена Асеева - Коло Жизни. Бесперечь. Том первый

– И будет тогда очень вкусно, – звонко засмеявшись, поддержала кудесника Есислава, и так как Липоксай Ягы спустил ее с рук, встав на ножки, крепко его обняла, словно страшась с ним расстаться.

– Раз вы, ваша ясность, не хотите со мной обедать. И предпочтете сласти с молоком, – молвил старший жрец, приглаживая на голове девоньки распущенные вьющиеся волосики, – тогда Туга вам все принесет в беседочку, оно как нынче на солнце дюже жарко… А в беседке будет хорошо и вы, ваша ясность, покушаете и дождетесь меня. А я не задержусь, вмале к вам приду и мы побудем вместе, чтобы вы успокоились. Хорошо?

Еси вздев голову совсем немного неотступно смотрела в столь дорогое ей лицо Липоксай Ягы, а после поцеловав его сквозь колыхающуюся материю сакхи в грудь, просящее протянула:

– А можно я Лихаря угощу? Он такое никогда не кушал.

– Лихаря? – озадаченно повторил вещун, и лоб его расчертили две тонкие горизонтальные морщинки.

– Это тот мальчик, про которого я вам писал, – встрял в толкование Таислав, порывистыми взмахами правой руки раздавая указания вышедшим из дверей дворца слугам. – Коего ее ясность в саду нашла.

– Ах! Да… мальчик, – отозвался старший жрец и перевел взор с девочки, на своего помощника обдав его гневливым сиянием глаз, точно тот в чем провинился пред ним. – Как хотите ваша ясность, – добавил он, вже обращаясь к отроковице. – Сласти я привез вам. Посему вы можете угощать, кого захотите… даже меня.

– Ох! Спасибо! – довольным голосом воскликнула Есинька, и, прижавшись к вещуну, напоследок обняла его порывчато и крепко. – Я тебе оставлю, – чуть слышно одному ему сказала юница, – леваши из малины какие ты любишь.

Еще мгновение той нежности, и она круто развернувшись, побежала в направлении сада, на ходу бросив Таиславу, что будет дожидаться сласти, молоко и Лихаря в беседке.

Липоксай Ягы неотступно следил взглядом за удаляющимся божеством, а когда ее тонкая фигурка затерялась меж деревами сада, резко сменил улыбку на негодование, и с тем же гневом… неприятием взглянув на помощника, сурово молвил:

– Таислав каким образом в саду мог возникнуть этот мальчишка? Я привез его наставника, ибо не по ленился залететь в Рагозинский воспитательный дом. И он сказал мне отрок из отбросов. Подобран почти десять лет назад в прошлецких селениях Похвыстовских гор. Вельми ленивый, лживый и достаточно хитрый… Надеюсь он ее ясность божество Есиславу никак не огорчил, поступком, словом?

– Лишь враньем, – пояснил Таислав и голос его резко дернулся, впрочем, как и голова. И немедля склонились перед вещуном и остальные стоящие подле него жрецы, ощущая его власть как старшего. – Я бы ваша святость, – заплетающимся языком продолжил сказывать ведун. – Непременно, его возвернул в воспитательный дом, но ее ясность так сильно за вами тосковало и судороги участились. Потому я и решил божественному чаду уступить, и написать вам.

– Надо было не допустить этой встречи… не допустить, – все тем же не терпящим возражений тоном произнес Липоксай Ягы и неторопливо развернувшись в сопровождение жрецов направился к распахнутым дверям дворца обок которых склонившись замерли наратники и Туряк. – А ноне размести, наставника в поместье так, чтобы мальчишка его не видел. Не видел и не смог дотоль как я поговорю с ее ясностью как-то на нее повлиять, что-то вытребовать… И совсем… совсем дрянно, что божественное чадо общалось с таким отребьем.

Отребье!

Всегда… Во все времена… При любом режиме, общественном порядке, государственном устройстве будут существовать люди отличающиеся от общей массы… толпы… скопища… легиона. Их будут называть по разному.

Всегда… Во все времена… При разноречивых правителях… Тех аль иных установленных, измышленных религий…

Вероотступник, инакомыслящий, еретик, раскольник, диссидент. Словом тот, кто не принимает господствующего исповедания, власти. Имеющий свою собственную идеологию, признанную правящей системой вредной, опасной, а то и вовсе преступной…

Преступной, в первую очередь потому как отличной от общей массы…

Преступной, потому как подрывающей устои господства определенной власти или религии.

Порой такие люди восстают открыто. И также открыто говорят о своем инакомыслие. И это совсем не значит, что оно вредное иль опасное. Чаще оно просто иное… другое… не совсем понятное, доступное для большинства, что величают чернью.

Иноредь такие люди живут подле, вроде как и вовсе не заметно… бесшумно… в глубине самого общества, одначе, восстают в каждом своем поступке, мысли… действии. Они бьются также беззвучно, хотя и прилагают все свои силы, изредка доходя в том до безумия, остервенелости… до того самого мига поколь не прекратят дышать, абы поступать по другому не просто не хотят, не могут.

Отребье!

Впрочем, иной раз под таким словом скрываются совсем другого сорта люди. И то уже действительно отребье, отбросы, подонки, нравственные уроды, те которые точно и не умеют любить, не могут чувствовать. Или как говорят в народе – люди не имеющие души… потерявшие ее, а быть может просто и не обладающие ею как таковой…

Ею – душой!

Душой! Той самой яркой звездочкой, крошечкой, пылинкой, электроном, однако, рожденной божественной силой и жертвой, а потому связанной с их великой, недоступной пониманию мощью.

К какому отребью относится мальчик Лихарь?.. Из какого лохмотья он вышел?.. Он, невзрачный, завшивленный мальчишка приведенный в поместье, по-видимому, согласно чьего-то божественного замысла, а посему и прошедший столь дальний путь, преодолевший каменный забор, схоронившийся от мощных наратников и все для того, чтобы встретиться с Еси. Днесь можно лишь догадываться каким образом он преодолел все преграды и, что несет внутри себя. Догадываться или ожидать его поступков, исполнения замыслов Бога, которому надо, чтобы Крушец. Бесценное, драгоценное чадо, познав человеческое, как можно скорее приобрел присущую ему по рождению божественность. Вскоре возродившись в Творца… Создателя… Бога… Зиждителя… аль все же в Господа.

В белой беседке на принесенном круглом и единожды низком столике стоял глиняный, расписной кувшин и две братины, а в самой его срединке поместился серебряный, изукрашенный резьбой ларь с приоткрытой округлой крышечкой таящий внутри себя те самые сласти привезенные старшем жрецом, божеству.

Есинька съела совсем немного сластей, понеже не только была сыта, но глядя на Лихаря, запихивающего себе в рот, кажется, зараз калугу, мазуну, цукаты, леваши, левашники, пастилу, сладкое тесто, пряники, сухое варенье и вовсе постеснялась взять больше, и тем смутить его.