Елена Асеева - Коло Жизни. Бесперечь. Том второй

Пройдя сквозь зеркальную стену, гипоцентавры гулко процокали копытами по черной глади пола, в каковом зыбко мерцали блики огней, долетающие от затянутого пухлыми белыми облаками, кружившими по спирали, своду и тем самым придающие этому в целом мрачному помещению светозарности. Старший Димург обряженный в черное сакхи с венцом на голове восседал на своем деревянном троне, поставленном в центре залы. Высокая резная спинка, которого также как и широкие облокотницы по краю были инкрустированы серебряными вставками и черными крупными жемчужинами. Подле трона опершись обоими локтями о грядушку ослона, вельми с тем широкого, и подпирая ладонями подбородок поместился Стынь. Младший Димург хоть и обряженный в белую рубаху, золотые укороченные шаровары да опоясанный широким кушаком плетеным из множества тонких нитей, вмещающих в себя все цвета радуги от красного до синего, ноне был без венца. И как показалось вошедшему Китоврасу, был не просто расстроенным, а точно только бхарани назад прервавшим свой долгий спор с Отцом, однако так ничего и не сумевший опротестовать, посему и оставшийся разгоряченным. Потому наверно змея в венце Першего изящно выгнув свою голову, едва зримо касалась коротких, черных, курчавых волос младшего Бога золотым кончиком раздвоенного языка, стараясь умиротворить.

Господь Перший, Творец гипоцентавров, созданных столь давно, что данное племя считалось многажды старшим не только Стыня, но и самого первого из сынов Димурга, Господа Вежды, зрелся также недовольным. И хотя это недовольство Бога не было связано с приходом его любимцев гипоцентавров, обаче, Перший не сразу смог согнать со своих губ сие досадливое выражение.

– Приветствую вас мой Творец, Господь Перший и вас Господь Стынь! – дрогнувшим голосом произнес император, ибо он всегда волновался, когда видел вблизи старшего Димурга, и низко склонился.

– Здравствуй, мой любезный, Китоврас, – с нескрываемым теплом отозвался Перший и неспешно сняв руку с облокотницы направил ее в сторону остановившегося напротив гипоцентавра.

Император торопливо шагнул вперед и устами прикоснулся к кончикам пальцев левой руки Бога, где на указательном из них ярко блеснул платиновый, объемный перстень. Это было вельми массивное витое кольцо с крупным шестиугольным камнем оранжево-красного халцедона. Сам камень сверху увивала тончайшая виноградная лоза из зеленой яшмы, по стволу и листкам которой проходили и вовсе филигранной сетью символы, нанесенные мельчайшей изморозью золота. Перший редко одевал браслеты, перстни, цепи, и этот появился на персте, лишь потому как ему его преподнес намедни Асил. Не желая расстроить младшего брата старший Димург днесь носил его не снимая. Китоврас, несомненно, о том ведал и был удивлен не только самому кольцу, но и той надписи в коей Бог Асил, как он понял, о чем-то благодарил старшего брата. Может потому и император несколько задержал свои уста обок кончиков перст Господа, стараясь вложить в них всю свою любовь и трепет.

– Как прошел полет, мой дорогой? – вопросил Перший, и в голосе его прозвучало особое участие, поелику он ощутил при касании любовь своего творения.

– Все благополучно Господь Перший, – проронил Китоврас, и неспешно шагнув назад, поравнялся со своими приближенными. – Полет прошел удачно и быстро, потому, как и было нам велено Господом Стынем, прибыли в назначенный срок. Перед самым отлетом из Северного Венца, при вхождении в чревоточину сфероид встретился с кондо Бога Велета.

– С кондо Велета? – удивленно переспросил старший Димург, возвращая дотоль протянутую руку на облокотницу. – А, что Велета принесло в Северный Венец?

– Ничего не могу ответить по сути заданного вопроса, – теперь Китоврас, будто обретя уверенность, говорил четко и ровно, глас его более не трепыхался. – Но судя потому как кондо ориентировало полет в созвездие Зозулины Слезки, можно предположить, что Бог Велет направился на Пекол к рани Темной Кали-Даруги. Однако, если потребуется, Господь Перший я свяжусь с замещающим меня в Северном Венце ханом Системы Карнеол Вавилой, и узнаю точно. Або как вы знаете, любое космическое судно, входящее в пределы Северного Венца, передает информацию о своем перемещение в границах Галактики на центральную Систему Волошки, на командный пункт планеты Таврики.

– Да, нет, мой милый, не беспокой себя тем, – медленно протянул Перший, и огладил свои полные уста перстами правой руки. – Я так спросил… Просто давно не видел малецыка и не общался… Вмале, право молвить, у меня намечается с ним встреча, но это должно было произойти не в Северном Венце. Вспять думал залететь к Велету в Становой Костяк… Хотя хорошо, что ты мне о том сказал, быть может, придется несколько подправить наши с Асилом замыслы… – Бог прервался совсем на чуть-чуть и чему-то мягко улыбнулся. – Однако, я надеюсь, – продолжил он толковать, – ты, мой любезный, понимаешь зачем гипоцентавры вызваны в Галактику Млечный Путь? Не ведаю, сообщил о том вам мой бесценный сын… – Перший как-то дюже резко смолк, согнал с губ улыбку и много недовольно сказал в сторону фыркающего, точно дикий зверь, младшего члена своей печищи, дыхнув слышимо для него, – мой драгоценный малецык Стынь коли ты на него досадуешь можешь покинуть залу и разобраться прямо сейчас… Ибо это твое и мое потворство привело к давешней неприятности. Я понимаю, ты огорчен. Я не менее твоего, но будет поколь о том… Давай сейчас утрясем все вопросы с гипоцентаврами, а после ты вызовешь Мерика и все ему выскажешь… Выскажешь, або бесицы-трясавицы, нежить, анчутки, беспятые одно, а Асил другое. Ты же сам понимаешь не допустимо, чтобы пред Богом нежданно появлялось то, из чего давеча выбрался мой милый брат. Асил итак достаточно напряжен, после пережитого с Крушецом, размолвки с Небо… Не хватало еще, чтобы приходя ко мне, проваливался в щели, из которых неможно выбраться без помощи. Благо малецык в этот раз не разгневался, посему ему и помогли оттуда выбраться столь скоро анчутки и беспятые.

– Да, Отец, я понимаю, – дюже расстроено и также слышимо для одного старшего Димурга протянул Стынь и гулко вздохнул.

– Ну, а если понимаешь, – уже вслух произнес Перший и легохонько качнув головой, порывчато дернул вверх левым уголком уст, вроде сгоняя с щеки мошку. – Не стоит тогда фырчать мне в ухо, сие неприятно.

Стынь покосился в сторону головы Отца, ухо которого находилось чуть ниже его губ и теперь вже лишь огорченно вздохнув, застыл. Оно как оказалось, беспокойство обоих Димургов было вызвано не недопонимание, а новым шалопайством воровливого черта. А змея, в венце Першего, более настойчиво принялась укладывать ровными рядьями волосы на голове младшего Бога.