Александр Михайловский - В царствование императора Николая Павловича. Том первый (СИ)

— Итак, кто же вы, господин Сергеев? — начал допрос Кокошкин, — и откуда вы прибыли в Санкт — Петербург? — Не дождавшись ответа, он продолжил. — Я навел справки — ни через одну из городских застав в течении последних двух недель в столицу империи не въезжал человек с вашими именем и фамилией.

Виктор усмехнулся. Конечно, откуда у него могла быть подорожная? Не Антоха же ее ему выдал, отправляя в прошлое. Но препираться с Кокошкиным не стал. Пусть расскажет еще что‑нибудь интересное…

А полицмейстер, начавший закипать, видя нежелание Сергеева отвечать на его вопросы, повысил голос. — Что вы молчите?! Не желаете отвечать на мои вопросы?! Хорошо, тогда я вас возьму под стражу, и у вас появится время подумать — стоит ли запираться!

Кокошкин снова позвонил в колокольчик, и когда дежуривший в его приемной полицейский чин вошел в кабинет он, указав на Сергеева, приказал, — Этого господина поместить в отдельное помещение и не спускать с него глаз. На его вопросы не отвечать, бумагу и перо с чернильницей не давать. Если он захочет что‑то сказать мне, сообщить об этом немедленно!

Виктора повели по длинному коридору. В конце его находилась небольшая комната, обставленная очень скромно. Стол, на котором стоял медный кувшин и оловянная кружка, два стула, диван, застеленный шерстяным одеялом, подушка. На окне стальная решетка, на прочной дубовой двери — крепкий засов снаружи. — Еду вам будут приносить сюда, — сказал сопровождающий Сергеева полицейский, — если вы захотите выйти по нужде — постучите в дверь. Надеюсь, что вы будете вести себя благоразумно, — добавил он.

Дверь захлопнулась, лязгнул засов. Виктор прилег на диван, и задумался. Похоже, что господин Кокошкин решил поинтриговать против графа Бенкендорфа. И оружием, направленным против Александра Христофоровича, должен стать он, Виктор Иванович Сергеев, 1955 года рождения, гражданин Российской Федерации и пенсионер МО. Фантасмагория какая‑то! Ну, что ж будем поглядеть.

Мысли в голове у него стали путаться, и он, сам не заметил, как заснул. И проспал до самого утра. Разбудил его лязг засова. Вошел полицейский с подносом в руках. Он принес завтрак — тарелку с пшенной кашей, правда, заправленной постным маслом, два толстых ломтя хлеба, и стакан крепкого чая, а к нему ломоть белого хлеба.

— Скромненько, но вполне съедобно, — подумал Сергеев. — В армии приходилось питаться и похуже.

Терпеливо дождавшись, когда арестант поест, полицейский предложил Виктору сходить в "кабинет уединения". Таковым оказался чуланчик, больше смахивающий на дачный сортир. Вместо пипифакса для посетителей был приготовлен тазик с водой и мокрой тряпкой.

Оправившись, Виктор вернулся в комнату — камеру, и до обеда никто его больше не беспокоил. А после обеда его снова вызвал к себе полицмейстер. На этот раз Кокошкин был настроен более решительно. Он стал угрожать Сергееву каторгой и сибирскими рудниками, если он не расскажет ему кто он, откуда, и зачем приехал в Петербург. Виктор понял, что у генерала что‑то не срослось, и он сильно нервничает.

В общем, так оно и было. Ротмистр Соколов, с которым он тоже имел беседу, не сказал ему ничего вразумительно, ссылаясь на то, что ему было приказано лично графом Бенкендорфом сопровождать "отставного майора Сергеева", и обеспечивать его безопасность. И не более того. Но это Кокошкин знал и без ротмистра. А самого графа он допросить, естественно, не мог.

К тому же, как доложили полицмейстеру его люди, Бенкендорф в настоящее время безвылазно находится у себя дома и никого не принимает, сказавшись больным. Однако князь Одоевский, приехавший к Бенкендорфу, был принят, и сейчас они вдвоем о чем‑то совещаются.

Кроме того, во дворце были встревожены неожиданным отъездом Государя. Впрочем, император любил такие импровизированные посещения городов Санкт — Петербургской губернии, сваливаясь, как снег на голову, бедным градоначальникам, и устраивая им разнос. Обычно император управлялся со всеми делами в течение суток, но сейчас он что‑то задерживался. Однако поднимать тревогу было еще рано.

А тут этот, "отставной майор", молчит, словно воды в рот набрал. И посматривает на него, не последнее лицо в государстве, как‑то… В общем, словно не генерал, а он — хозяин положения.

Но, несмотря на все угрозы, Сергеев молчал, и Кокошкин, устав кричать на него, махнул рукой, и отправил его снова в комнату — камеру, решив продолжить разговор вечером.

Вечером же произошло то, чего обер — полицмейстер столицы Российской империи никак не ожидал. Во время вечернего допроса, когда Кокошкин, уже не сдерживая себя брызгал слюной и стучал кулаком по столу, требуя от Виктора, чтобы тот, наконец, заговорил, неожиданно дверь в кабинет генерала отворилась, и в нее вошли император Николай I и граф Бенкендорф.

— Добрый вечер, господа, — сказал царь, озирая сие место скорби, — Не ждали?! И чем это вы тут занимаетесь, господин Кокошкин? — Николай грозно взглянул на помертвевшего от страха полицмейстера, способного выдавить в качестве объяснения лишь нечленораздельное блеяние.

Посмотрев с презрением на окончательно униженного и раздавленного чиновника, царь приветливо посмотрел на Сергеева, — Виктор Иванович, — сказал Николай, — вижу, что вы умеете хранить государственные тайны. Прошу вас извинить за то "гостеприимство", которое оказал вам генерал Кокошкин. Поверьте мне, все это произошло без моего ведома. А виновные в столь непочтительном к вам отношении будут строго наказаны. Пойдемте же, господин Сергеев, вас ждут наши общие друзья…

Пусть это будет новым рыцарским орденом…

После победоносного освобождения из застенков петербургской полиции — заодно вызволили из камеры и ротмистра Соколова — все, и бывшие арестанты, и граф Бенкендорф, и сам император, вышли на улицу, где их уже поджидали две кареты из Придворной конюшенной части. Николай, победно посмотрев на всех с высоты своего роста, незаметно для окружающих подмигнул Сергееву, и нахлобучил на голову треуголку с пышным плюмажем.

— Господа, — обратился царь к своим спутникам, — на сегодня, как я полагаю, для всех вас достаточно приключений. Прошу вас всех считать моими гостями, и отправиться со мной в Аничков дворец. Да, ротмистр, — сказал Николай оробевшему Соколову, который старался держаться за спиной Виктора, и помышлявший при первом же удобном случае сбежать, — это касается и вас. Как я понимаю, Виктор Иванович успел вас познакомить с несколько необычными обстоятельствами своего появления здесь.

Когда ротмистр кивнул, император добавил, — Александр Христофорович, вы не будете против, если я заберу этого молодца себе. Я понимаю, что он у вас один из лучших — худшего бы вы для такого важного дела не послали, но уж для меня вы его уступите.