Гном - Цивилизаtion

Первое, что родилось в моей мастерской, — это, конечно, барабаны. Обтянутые кожей бочонки давали разнотонный звук, и мой двор наполнился дьявольскими ритмами. Вокруг забора то и дело останавливались туземцы, но заходить за плетень было запрещено, поэтому ничто не мешало мне создавать новые инструменты.

Используя стебли сухого камыша, я сделал что-то вроде свирели из нескольких трубочек. Если подуть в их торцы, получался гудящий звук. Мне удалось подобрать длины и диаметры так, чтобы настроить эту дудку на пять нот от «ре» до «ля». Проверив несколько раз, что настройка верная, я сыграл «Подмосковные вечера». Не знаю, откуда во мне вдруг появилось столько сентиментальности, но слезы застлали мои глаза. Я ушел играть к себе в дом, повторив там мелодию, наверное, раз пятьдесят.

Сидя вечером на крылечке и наигрывая трели, я заметил Валу, который смотрел на мои музицирования с необычайным любопытством. Жестом я пригласил его подойти. Он легко перепрыгнул через забор и приблизился ко мне, не отрывая взгляда от моих рук.

— Смотри, это музыка, — я сыграл ему «Подмосковные вечера», — несколько звуков складываются в мелодию, как буквы в слова.

Я провел губами от «ля» до «ре», получилось похоже на начало ламбады. Валу смотрел на меня как на волшебника.

— Держи, — я протянул ему инструмент, — учись.

Валу осторожно взял связанные тростинки и приложил их к губам. Вскоре у него получилось выдуть первую ноту.

— Иди тренируйся, Моцарт, — улыбнулся я.

Парень тотчас убежал в свой шалаш, а я пошел делать более сложный инструмент, с диапазоном в пару октав.

Работа спорилась. В планах было сделать металлофон, подвесив медные пластинки на веревочках, маракасы из дерева или глиняных горшочков, а если удастся выковать или вытянуть проволоку — то чем черт не шутит, — замахнуться на гусли, гитару или хотя бы балалайку. Так и до рок — концерта с дискотекой доберемся.

Проходя теплым осенним вечером по своей деревне, я услышал знакомые трели камышовой дудки. Двинув на звук, я вскоре увидел Валу, развалившегося на камне и водящего дуделкой по губам. Перед ним, обхватив колени руками, на земле сидела Лиа и вдохновленно смотрела на новоиспеченного музыканта, выдувавшего какофоничный бардак.

Я постоял несколько секунд, решая: показаться и разрушить эту идиллию или уйти прочь. А потом, поджав губы, выбрал второе. В таких делах эмоциональные решения — всегда не верные.

Я мерил комнату шагами, описывая овалы вокруг стола. Итак, у меня появился соперник. Молодой, по-своему красивый, сильный и гораздо более близкий Лие по социальной лестнице, чем я. С другой стороны, я был умнее и обладал властью, поэтому проигрыш одной битвы не означал поражения в войне.

— Она еще даже не началась, — сказал я вслух и стукнул кулаком по столу.

Пока Лиа была никому не нужна, я относился к ней с простой симпатией. Сейчас же я понял, что не потерплю других самцов на этой территории.

На уроках я стал замечать, что голубки и впрямь часто стали тайком посматривать друг на друга и улыбаться. Пришлось сделать замечание Валу, чтобы не отвлекался, и отсадить его подальше. На этом мои мелкие пакости в отношении конкурента не закончились. Пользуясь правом учителя, я задавал переростку задачки, на которые он не мог ответить. [6] Вроде такой: к двум охотникам, несшим 5 лепешек и 3 лепешки, подошел третий охотник, не имевший еды, и попросился поучаствовать в трапезе. Третий охотник обещал уплатить за съеденное, и когда все лепешки были разделены поровну (а они могли ломаться и делиться), и съедены, третий отдал на двоих 8 монет. Как справедливо было разделить между охотниками 8 монеток, и сколько стоила лепешка?

Валу, а тем более Лиа, вскоре почувствовали, что я сознательно заваливаю его, и отношение ко мне стало как будто холоднее. Если чувства моего оппонента меня не сильно беспокоили, то прохладность Лии была досадна. Похоже, я выбрал не ту тактику. Верно говорят: держи друзей близко, а врагов еще ближе. Надо было срочно мириться с Валу.

В тот день я попросил его остаться после уроков и предложил решить особо сложную задачу. [7] Два охотника пасли коз, и как-то решили их продать. Каждая коза стоила столько монет, сколько коз было в стаде. После того, как деньги были получены, охотники стали их делить. Десять монет первому, десять второму, десять первому, десять второму, и т. д. И вот, когда монет осталось совсем мало, и первый забрал десятку, второму осталось уже меньше десяти. Чтобы быть честным, первый отдал ему свой нож. Сколько стоил нож?

Как и представлялось, Валу не знал, как подступиться к решению, и насупился, решив, что я снова его принижаю. Тогда шаг за шагом я показал решение и сказал, что завтра задам эту задачу в классе, и, если никто не сможет с ней справиться, то он выйдет и покажет что нужно делать. Валу пожал плечами, вроде соглашаясь с предложением.

Но на следующий день меня ждал сюрприз. К доске вышла Лиа, которая с помощью таблицы квадратов планомерно пришла к верному ответу. Я похвалил ее и спокойно попросил сесть на место, но внутри меня все клокотало и кипело. Учитывая, что до вечера мы все были в полях, наблюдая, как вносятся удобрения, а уроки начинались утром, Валу мог рассказать ей решение только ночью. Мужской и женский лагеря были разделены. Значит… Или она сама справилась с этим примером? Мог ли туземец, даже гениальный, дойти до ответа самостоятельно?

Я вдруг понял, что уже минуту стою перед учениками погруженный в свои мысли. Моральных сил вести урок не было, поэтому я предложил классу сложить все числа от одного до ста, после чего решивший мог считать урок оконченным. Дав задание, я вышел во двор.

Осень стремительно наступала. Был поздний октябрь третьего года, и ночи становились гораздо прохладнее. Я смотрел, как некоторые семьи обмазывали свои шалаши глиной, утепляя их, на копошащуюся стройку огромного дома Тыкто, на начавшее крутиться водяное колесо, и вдруг понял, что все эти достижения перестали меня радовать. На душе сидела большая холодная жаба с лицом Валу. И до тех пор, пока я не придумал, как аккуратно от нее избавиться, не навредив своим отношениям с Лией, весь этот прогресс был мне до лампочки.

Размышления прервали вышедшие из здания гении-отличники. Они молча показали мне таблички, на которых красовалось одно и то же число 5050 и, дождавшись моего кивка, пошли в сторону реки. Хоть они и не держались за руки, но смотреть на это становилось уже невыносимо.

В институте я много читал о решении подобных треугольников. Чего стоил один Стендаль или «Герой нашего времени». И сейчас, имея все карты на руках, я понимал, что нужно отбросить эмоции и составить четкий план. Я находился в положении жертвы, которая все сильнее заглатывала крючок. Лиа невольно вынуждала меня нервничать и усиливала мою к ней привязанность. Но без хладнокровия и расчета отношения будут неуправляемые. Или я заставлю ее страдать и полюбить себя, или буду страдать сам.