Игорь Карде - Пуля для Власова. Прорыв бронелетчиков

Злобин приказал перегнать бронемобиль в другое место – на дальний край поля, под прикрытие старых деревьев. И тщательно замаскировать. Это на тот случай, если немцы захотят в отместку нанести по коровнику бомбовый удар. Что, кстати, было бы абсолютно правильно и логично…

Полковник Глазунов, заслышав стрельбу у себя в тылу, прислал на выручку Злобину два десятка бойцов. Но их помощь уже не понадобилась – с гитлеровским отрядом было покончено. И остались хорошие трофеи, которые следовало собрать. Этим и занялись прибывшие красноармейцы – собирать, сортировать. Раз подвоза своих боеприпасов нет, будем пользоваться тем, что имеется. То есть немецкими патронами и грантами. Благо трофейного оружия – предостаточно: и винтовки, и автоматы, и пулеметы…

Красноармейцы привычно обыскивали убитых. Им без надобности, а нам нужно… Будет теперь что курить и жевать! Сигареты и чай с галетами – вот радость после боя! А если у немца найдется еще кусочек сахара или полплитки шоколада – так вообще праздник…

Через полчаса, собрав трофеи, бойцы потянулись обратно – в родной батальон, делиться с сослуживцами. По-братски, по-товарищески…

После удачного боя Спасатели времени решили пообедать – пора бы, а то с самого утра ничего не ели. Послали Ивана Мешкова за водой – как самого молодого и шустрого. Тот взял два ведра и бодро зашагал к селу: из ближней речушки брать нельзя, трупы ведь плавают… А в Спасской Полисти имелись колодцы – глубокие, чистые.

Пока Мешков ходил, Спасатели времени спокойно обсудили свои дела. Рядом никого, можно говорить открыто, прямым текстом. Иван, конечно, свой парень, лишних вопросов не задает, даже если что-то показалось очень странным и непонятным, но некоторые вопросы лучше все-таки решать без посторонних глаз и ушей. Так спокойней.

– Пока немцы не опомнились, надо идти дальше, – настаивал Матвей Молохов, – пробить коридор к 59-й армии, соединиться с 372-й дивизией Сорокина. Тогда возьмем Ванделя в кольцо, отрежем от Чудова…

– Вряд ли получится, – с сомнением покачал головой майор Злобин, – красноармейцы 59-й бригады устали, нуждаются в отдыхе, хотя бы в небольшом. Среди личного состава – большие потери, особенно в передовых батальонах… К тому же «лаптежники», ты же сам видел, разнесли половину нашей артиллерии. А без огневой поддержки нечего даже и думать о продолжении операции! У гитлеровцев достаточно пулеметов и орудий, чтобы отбиться, да и боеприпасов – уйма, можно не экономить. Не то что у нас. Только зря людей положим… И еще: Вандель наверняка какую-нибудь гадость приготовил, припас что-нибудь. Типа тех самых «троечек»! Или, скажем, гаубиц за лесом… И ждет: мы пойдем, а он нас всех разом и накроет. Генерал хитрый, опытный, все козыри сразу на стол не выкладывает.

– Так что же нам, сидеть и ждать? – недовольно спросил Матвей.

– Нет, ждать мы не будем, – ответил Злобин, – но и лезть бездумно вперед – тоже. Смысла атаковать Ванделя в лоб нет… Надо думать, как его перехитрить, заставить отойти назад. И желательно – без особого боя, чтобы не тратить последние силы и средства. Наша цель – не уничтожить всех гитлеровцев, а спасти Вторую Ударную. И, таким образом, не дать генералу Власову совершить предательство…

– Кстати, как он там? – спросил капитан Лепс. – Надо бы поговорить с Паном Профессором, узнать, что да как, все ли в порядке. А то со вчерашнего дня от него никаких известий…

Вызвали Градского – тот сначала долго не отвечал, но потом на экране появилось его взволнованное лицо.

– Не мог раньше связаться, – пояснил Пан Профессор, – тут такое было!

Выяснилось, что, воспользовавшись моментом, пока генерал Власов сидел в своем блиндаже, майор госбезопасности Шашков решил прощупать его переводчика. Что, мол, за человек и как здесь оказался…

Александр Георгиевич под благовидным предлогом заманил Градского к себе в блиндаж и вместе с капитаном Соколовым устроил натуральный допрос: кто такой, откуда прибыл и почему так хорошо знаешь немецкий? И главное – как стал переводчиком при генерал-лейтенанте? Кто тебя назначил и за какие заслуги? Ну, и тому подобные крайне неприятные вопросы…

Герман прилежно отвечал – всё согласно легенде: родился и вырос в Ленинграде, окончил школу, а потом – и институт. По образованию – филолог, переводчик, специалист по современным европейским языкам. До войны трудился на кафедре германистики, читал лекции, вел занятия со студентами. В общем, типичная карьера вузовского преподавателя и ученого…

В 1941 году в армию его не призвали, имелась бронь – он же известный профессор, лингвист. Оставили работать в институте. Пережил вместе со всеми блокадную зиму, чудом уцелел…

Но в начале марта его неожиданно вызвали в военный комиссариат и направили во Вторую Ударную. Сказали: срочно требуется переводчик, владеющий несколькими европейскими языками. Лично для генерал-лейтенанта Власова… Вдруг командующий захочет пообщаться с пленным, а тот окажется не немцем, а, скажем, датчанином, шведом или голландцем. Много разных нацистов служит во Второй бригаде СС! А под Новгородом есть даже испанцы – дивизия, Division Azul. В общем, почти вся Европа. Вот и решили, что его знания на фронте пригодятся.

Так Градский оказался в штабе Второй Ударной армии… Майор Шашков сначала делал вид, что верит, но потом резко ударил кулаком по столу (даже бумаги в стороны разлетелись) и заорал:

– Не затем ты сюда прибыл, сволочь, чтобы пленных переводить! А затем, чтобы, выбрав удобный момент, перебежать к немцам! Для этого и язык учил, готовился заранее. Так ведь? Отвечай, гад, не то сейчас тебя пристрелю. Как шпиона и предателя!

И для устрашения вытащил пистолет… Передернул затвор и направил ствол прямо в лоб Пану Профессору. Капитан Соколов на всякий случай встал сбоку от Градского, чтобы не рыпнулся и не вздумал бежать…

Майор Шашков решил применить старый, верный прием – взять подозреваемого на испуг. Тем более что это был какой-то профессор, натуральный шпак. Наверняка испугается, наделает в штаны… И расколется, как миленький, расскажет все, что знает. И даже то, что не знает. Все бумаги подпишет, с любым признанием… Главное – посильнее нажать, надавить, застращать. Но в то же время – только психологически, без кулаков и физического воздействия, иначе у командарма могут возникнуть вопросы. Нет, бить никак нельзя, нужно только словами…

Но Градский, как ни странно, не испугался, а, наоборот, спокойно ответил:

– Хорошо, стреляйте, товарищ майор госбезопасности. Но помните, что потом и с вас строго спросят: по какому праву пустили в расход личного переводчика генерал-лейтенанта Власова? Были у вас на то причины? Ах, по одному только пустому подозрению, без каких-либо доказательств… Ну, тогда вы, товарищ Шашков, совершили чудовищную ошибку. И даже не ошибку, а предательство: оставили генерал-лейтенанта, да и весь штаб Второй Ударной, без ценного специалиста. Что можно рассматривать как прямое пособничество врагу. А капитан Соколов был вашим сообщником… Значит, это уже сговор, действие в группе. Платой же за вашу ошибку будет расстрел. Причем пострадаете не только вы сами, но и все ваши близкие – как члены семей предателей Родины. Ну что, будете стрелять, товарищ майор госбезопасности?