В. Бирюк - Прыщ

— Ну? (это Будда — Мончаку).

— Дык… Он же ж… А поп-то…

— Пшёл нахрен. Поп. Он, что ли, будет у меня надраивать?

— Так-то оно… только вот хозяин… а ежели пресвитер…

— На. (Будда рывком выдергивает откуда-то сбоку здоровенный меч). Ветошь — тама. До блеска.

Мончук, испуганный резким движением, отскакивает:

— Да я-то чего?! Поп же ж…!

— И? Поп с тряпочкой сядет?

— Ну, смотри, Гаврила, ежели что — тебе ответ держать!

Мончук, споткнувшись об порог, выскакивает из помещения. Гаврила задумчиво крутит в руках вытащенный здоровенный меч.

Про здешние мечи я уже рассказывал. Но тут Будда показывает княжеский двуручный парадный меч: два аршина длиной, фунтов пять весу. Предназначен для торжественного вношения, дарения и вздымания. Черчиль как-то Сталину ещё больше железяку дарил: нашим специально пришлось высоченного меченосца под приём подарка подыскивать и спешно обучать артикулы выделывать.

Мечей на Руси — большинство, но есть и много сабель. Большие — 1–1.20 метра длиной и изогнутые, кривизна у них растёт с 3–4 до 7 см. Странно: последние сто лет длина и вес мечей на «Святой Руси» уменьшается, а у сабель наоборот. Почему не знаю.

— Дядя Гаврила, а это что за меч такой?

Будда помахивает мечом, но продолжает думать какую-то свою думу.

— Это? Мда… Так. Крест носишь?

Вытаскиваю из-за ворота свой «противозачаточный» крестик, показываю.

— Перекрестись.

Исполняю. Как учили: вдумчиво, истово. Лишь бы не перепутать: справа налево, сверху вниз, двоеперстием. Чтобы фигу от пупка не показывать.

— В бога веруешь?

— Нет.

Будда чуть мечом полстеллажа не снёс. Постоял, подумал, подкидывая в руке этот двуручник…

— А в какого веруешь?

— Ни в какого.

— А в чёрта?

— Тоже нет.

Стоит, думает. Я, конечно, никогда не лгу. Но, говорят, «ложь во спасение — благо». Особенно — «во своё спасение». Как бы мне тут… вон он этим… княжьим парадным… ка-ак махнёт… кровищи-то будет…!

— Ну что нынче за бестолковая детва пошла! Младенцы неразумные. А их ещё делу учить, к службе приставлять… Ты глупостью-то своей не сильно хвастай. Велели перекреститься — сверши крёстное знамение, велели к ручке приложиться — подойди да чмокни.

— Ага. А он этой ручкой, может, только что у себя в заду ковырял. Или — письку в кулачке придерживал. Чтоб не разбрызгивала.

— Этот-то? Мда… Этот — может.

Будда задумчиво посмотрел в угол, хмыкнул и закрыл тему. Кажется — пронесло. Выдохнули.

Просто мой честный и откровенный ответ не попадает в «окно восприятия» местных жителей. «Этого не может быть, потому что не может быть никогда» — здесь, в «Святой Руси» все во что-нибудь веруют. По вере бывают: единоверцы, иноверцы, язычники, еретики, дурни и неучи. Атеистов — не бывает. Отрок, заявляющий: «Не верю ни в какого бога, ни в какого чёрта» — просто дурак нагло капризничающий. Это — лечиться. Папашкиным батогом. И проходит с возрастом. Не его дело.

Будда снова поднимает двуручник к потолку:

— Меч этот… железка показушная. Вишь — даже не точена. Чтоб ненароком не порезался. Его воздвигать хорошо. «И воздвиг меч славныя на вороги своя». Князь иной раз берёт. На всякие случаи особые. Молебен там, водосвятие, крестный ход какой… А так-то… Но — чтоб блестел! Аки архангельский меч пламенный. Пятнышко тут… нехорошо. Отполируешь тряпочкой и заново — маслицем.

Будда посокрушался над замеченным мутным пятнышком на клинке у рукоятки, повздыхал и вытащил другой меч, существенно меньшего размера.

— Вот это, Ванюша, меч из немногих. Боевой, славный. Ещё от батюшки его оставшийся. Князь Ростислав в поход раз брал. Не понравился. Ростик-то к прежним мечам привычный, к франкским, а это чуть другой — романский. Перекрестье, вишь ты, длиннее и рогами вперёд, сам клинок сужен да короче. Легчают мечи-то русские, легчают… Доброму-то воину уж и отмахнуться от супостата нечем. Разве что — саблю брать. Вот сабли у нас всё длиньше да тяжёльше. Сказывают, в старину приехали раз хазары, побили малость наших, привезли к себе мечи русские, с бою взятые. А мудрецы ихние посмотрели и говорят: наши, де, сабли с одной стороны точены, а русские мечи — с двух. Сильный, де, народ, воинский. Испугались они и порешили: не будем на Русь ходить. А теперь вот и мы всё более с саблями. Э-хе-хе…

Вообще-то, русские летописи говорят чуть другое: что хазары как раз мечами и брали дань со славянских племён. Железо — дорого, лучшее железо — в оружии. Но как элемент патриотической пропаганды — годится. Хазар здесь несколько столетий все народы боялись. Если уж этих русских и хазары устрашились, то остальным и сам бог велел дрожать и прятаться.

Впрочем, у меня вопросы не идеологические, а чисто технологические:

— А я этот тоже чистить буду?

— Будешь. И чистить, и точить. Как ума маленько прибавится. Заточить правильно — ума надо хорошо иметь. Гля.

Он вытягивает меч горизонтально, рубящей кромкой вверх, в направлении горящей в углу лампадки, сдвигает чуть в бок, прищуривает один глаз. Внимательно смотрит, чуть покачивая меч, негромко сообщает:

— Убью.

Это он мне?! Я же тут ещё ничего…

Скрипнув зубами и перевернув меч другой кромкой вверх, монотонно продолжает:

— Убью гада. В задницу всуну, и крутить буду. Покуда не запомнит.

Будда видит моё изумление и суёт мне в руки меч.

— Гля. Глянь как сучонок заточку сделал. По самую рукоять всуну.

Повторяю движение Будды, смотрю на свет. По краю лезвию на свету видна ровная светлая полоса.

— Э… Так оно, вроде… Ровно сделано…

— Ровно?! Говно сделано! Почему?

Гаврила смотрит внимательно, оценивающе. Узенькие щелочки глаз выглядят презрительно. Я, конечно, Акиму Рябине — любимый наследник, а Аким Гавриле — боевой давний друг. Но дурака в хозяйстве держать — Будда не будет. Думай, Ванька, соображай. Что в заточке этой железки неправильно?

Можно подумать, что я там, в своём 21 веке, только тем и занимался, что мечи романские точил… Только здесь никому не интересно — чего я в 21 веке делал. Хочешь, Гаврила, я тебе про структуры служебных таблиц «май эскюэла» расскажу? — Не хочет. Нету здесь «эскюэлов». Не майских, ни июньских… А хочет он услышать про заточку мечей… Ни фига не знаю. По жизни я точил косы, ножи, топоры, тяпки… Мечей — ни простых, ни цвайхандеров… Личного опыта… И на «свалке» у меня… Хотя…

«Заточку «сильной» части русской шашки, наиболее толстой и прочной, предназначенной для парирования ударов противника, выполняют под углом около 40®, а иногда и вообще не затачивают. «Рабочая» же часть, для рубки, более тонкая, затачивается под углом в 30°».

И откуда такое мне в голову попало? Я ж не кавалерист! Может, из какой прошлой… реинкарнации?