Борис Батыршин - Дорога за горизонт

И что остаётся? Отбирать наиболее ценную информацию, рискуя тем, что оценки твои окажутся неправильными? Специалисты мы ещё те – отец историк, дядя Макар – врач, Виктор – недоучившийся-то важное.

Можно вручную снимать данные с экрана – здесь ведь уже есть печатные машинки? Можно даже пересъёмку попробовать – фотоаппараты есть, хоть и жутко примитивные, со стеклянными пластинками вместо плёнки.

В-общем, проблемой этой надо заняться – и лучше поскорее. И, пари держу – ни дядя Макар, ни уж тем более, Корф с Никоновым об этом до сих пор не задумывались.

Конец второй части.

Над скаковым полем висит неумолчный гул. Публики полно: праздные зеваки, завсегдатаи тотализатора, жучки-букмекеры, знатоки разнообразных «трио», «квартетов» и «квинтетов плюс» [71]. Дамы в шляпках, цилиндры, военные кепи, котелки. Крики, крики – горестные, разочарованные, восторженные… и все, как один – полные неподдельного азарта высшей, девяносто девятой пробы. Поверх этого гомона – дробная россыпь галопирующих копыт; тому, кто стоит в первом ряду, возле самого ограждения дорожек, слышны звяканья подков друг о друга – когда группа всадников, стоя на стременах, нд нелепыми, размером со школьную тетрадку, жокейскими сёдлами, проносится мимо.

Вот они, вытянулись в линейку, все, как один – в белых бриджах из плотного шёлка, в двухцветных кургузых камзольчиках. Первый, в лимонном и синем, посылает лошадь на препятствие из берёзовых жердей. Рыжая легко, без натуги берёт барьер, зависнув над ним в изящном прыжке. Трибуны взревели, а впереди уже виден финишный столб ипподрома Лоудерри – заезд окончен!

Скаковые лошади – такой же символ Империи, как золотые кругляши соверенов, как привычка исчислять стоимость некоторых «особых» товаров – фамильных драгоценностей, скакунов, яхт, – не в фунтах стерлингов, а в гинеях; такой же, как силуэты лайнеров и махины броненосцев на Спитхедском рейде. Корабли, золото и… скачки. Вот оно, зримое великолепие ДЕРЖАВЫ, простирающей свою мощь над половиной мира.

Паддок, как и скаковое поле, тонул в сентябрьском тумане – старая добрая английская погода! В это молоке всхрапывают лошади, скрипит кожа, брякает железо – служители рассёдлывают скакунов, участвовавших в только что завершившемся заезде.

Двое джентльменов прогуливались вдоль паддока – где ещё наслаждаться прелестями скакового уикенда, как не здесь, где это великолепие особенно близко – только руку протяни?

– «Принцесса Индии» могла прийти первой, если бы её не придержали перед последним препятствием – горячился высокий господин с благородным лицом с аккуратной седоватой бородкой. – Куда смотрят распорядители скачек? Это очевидное мошенничество – так вот и убивают спортивный дух! Кому захочется делать ставки, если игра сыграна заранее и результаты известны?

Его собеседник – с простоватым круглым лицом, украшенным пышными усами, кончики которых, вытянутые «в нитку» были слегка подкручены вверх, – тонко улыбнулся.

– Вот уж не думал, дорогой Уэскотт что вы столь азартны… на ипподроме. Хотя, в жизни игра идёт точно так же – ходы и ставки предугаданы заранее, но в последний момент вмешивается некий фактор и все расчёты летят к черту. И куш срывает тот, у кого хватит хладнокровия дождаться финала и не бросить игру, не так ли?

Уэскотт скривился, как от зубной боли:

– Я понимаю вашу иронию, лорд Рэндольф. Вы хотите сказать, что игра на востоке не вполне проиграна и Братство слишком рано поддалось панике?

– Игра на востоке вовсе не проиграна, Уильям. Скажу больше – мы не потерпели даже временной неудачи. Пожертвована фигура, и противник охотно принял жертву, не догадываясь, что партия просчитана на много ходов вперед.

– Ваша страсть к шахматам хорошо известна, лорд Рэндольф. – отозвался высокий. – Хотя, не могу не заметить – в этой благородной игре нет места случайностям, а ведь именно они порой всё и определяют, когда речь идёт о человеческих страстях.

– Вы ошибаетесь, Уильям. – покачал головой аристократ. – Случайностям есть место везде. Даже великие шахматисты – всего лишь люди. Они могут быть нездоровы, подвержены житейским треволнениям… да мало ли? Истинное мастерство не в том, чтобы исключить случайности, а в том, чтобы ставить их себе на службу.

– И чем же нам послужит этот нелепый казус на Балтике? – осведомился Уильям. – Ведь тут речь идёт именно о случайности – чем ещё можно объяснить то, как легко русские отыскали наших агентов в тумане, в этом жутком лабиринте прибрежных шхер? Меня уверяли, что это невозможно, однако – нате вам!

– Если и случайность – то, несомненно, счастливая. – отозвался лорд Рандольф. – Теперь русская охранка не сомневается, что пресекла враждебную вылазку. Они, конечно, усилят меры безопасности, но это будет уже, как говорят охотники, «в пустой след»: мы своей цели добились, не так ли? Предметы, которые переправлялись на погибшей шхуне, конечно, уникальны – но привычка не класть яйца в одну корзину, в который уже раз сослужила нам добрую службу. Главный приз по прежнему в наших руках, и теперь, когда русские уверены, что сорвали наши планы, вывезти его не составит труда. А человек, умеющий обращаться с ним, у нас есть. А это главное, не так ли?

Высокий пожал плечами, потом неохотно кивнул.

– И вот что, Уильям. – продолжил круглолицый. – я решительно не понимаю, почему вы отменили визит в Петербург? Какие усилия не предпринимали бы наши…хм… сотрудники – без ваших связей по линии русских масонов и не обойтись. Я хотел бы получить твёрдые гарантии что вы отправитесь в русскую Пальмиру в самое ближайшее время.

Уэскотт вздохнул.

– Наверное, придётся, лорд Рэндольф. Хотя – я рассчитывал дождаться здесь, в Лондоне, каких-либо результатов по второму, африканскому этапу нашего плана. Или, на крайний случай, съездить в Брюссель.

– Сейчас сентябрь. – отозвался собеседник. – В этом году сезон дождей несколько запаздывает – так что по крайней мере до октября нечего и надеяться получить вести из Конго. Поверьте, Уильям, вы зря потеряете время.

– И всё же – вы недавно упоминали о письме, которое сумел передать ваш человек. Почему бы ему не воспользоваться прежним каналом связи, чтобы держать нас в курсе?

– Невозможно, дорогой Уильям. – покачал головой лорд Рэндольф. – Письмо было переслано через евангелистскую миссию в Буганде, на озере Виктория. С тех пор русская экспедиция углубилась в совершеннейшую глушь. Туда не то что миссионеры – туда даже арабские купцы с севера, из Судана не рискуют забираться. Да и в Судане неспокойно, так что этот способ связи нам недоступен. Но не отчаивайтесь – по нашим подсчётам примерно к декабрю русские доберутся до верховий Конго, – а там уже можно встретить бельгийцев, и… в общем, не стоит терять времени. К декабрю вы успеете уладить наши дела в Санкт-Петербурге и вернуться.