Евгений Белогорский - Хроника Ганга

В стороне от знати, величаво следовали жрецы, упорно изображавшие из себя третейских судей и сторонних наблюдателей. Желая поднять свою цену, брахманы не торопились всенародно признать божественное происхождение македонца, степенно выжидая дальнейшего развития событий. Подобное поведение жрецов вызывало сильное недовольство Александра, давно привыкшего получать поклонение, как от правителей, так и служителей культа. Не желая играть по чужим правилам, полководец решил исправить положение, не откладывая дело в дальний ящик.

Когда торжественная процессия вышла на главную городскую площадь, лукавая искра блеснула в глазах великого полководца. Он понял, как сможет привести жрецов Каушамби к покорности, против их воли. Сделав знак Гефестиону, чтобы тот остановился, Александр приподнялся в седле, стремительно выхватил из ножен саблю и взметнул её над головой.

Яркий солнечный луч в то же мгновение ударил в клинок и, разломившись о чудесную сталь, принялся играть на лицах людей множеством сверкающих бликов. Изумленные индийцы разом загалдели, обсуждая на разные лады дивное оружие в руках властелина Азии.

Продолжая завораживать горожан, Александр быстро согнул клинок дугой и, выдержав продолжительную паузу, отпустил руку. В напряженной тишине повисшей над площадью, сабля пружинисто распрямилась и завибрировала чистым, протяжным звуком. Толпа, затаившая дыхание от действий Александра, ахнула в один голос, а затем взорвалась новой бурей восторга.

Добившись нужного для себя эффекта, Александр проворно спрыгнул с коня и, зажав саблю в руке, решительно устремился на толпу, в тайне усмехаясь над ней. Напуганные грозным видом македонца, люди в испуге бросились от него в разные стороны, торопясь уйти с его дороги. Неторопливо тесня толпу, Александр уверенно шел к высокому шесту, замеченный им с первой минуты, как только он въехал на площадь.

Это был длинный, выкованный из железа кол, на котором городские власти обычно выставляли на обозрение народу головы казенных преступников. Приблизившись к нему, царь замер на секунду, а потом резко взмахнул своим оружием. Раздался глухой скрежещущий звук, и часть шеста с грохотом рухнула на землю разрубленная напополам.

Крик ужаса и суеверного страха потряс площадь. Ни один из мечей не смог бы перерубить этот толстый шест, а если бы чудом и перерубил бы, то сам бы обязательно сломался от удара. Так должно было быть, но клинок в руках Александра был целым и невредимым. Более того, потрясатель Вселенной воткнул своё оружие между каменных плит площади, и потрясенные зрители отчетливо увидели, на клинке не было ни единой зазубрины.

Гул протяжного стона прокатился по центральной площади Каушамби, а затем передние ряды толпы опустились на колени и на разные голоса стали молиться во славу великого бога Шивы, громовержца и разрушителя, явившего им сегодня свою человеческую ипостась.

Не прошло и минуты, как к ним присоединилась вся площадь, ибо только избранник бога, мог обладать таким чудодейственным оружием разрушения. Сотни людей, подобно огромной волне разом простирались на землю, а затем возносили руки к небесам, перед гордо стоящим Александром.

Опасаясь выпасть из внезапно возникшего поклонения перед македонским царем, к нему устремились брахманы. Позабыв о своем недавнем величии, они радостно вздымали вверх свои посохи, и громко восхваляя Александра, энергично пытались взять под свой контроль моление.

Покоритель Ойкумены не стал препятствовать им в этом деле. Ссоры со жрецами никогда не входили в его планы. Вернув божественное оружие в ножны, он сел на коня и в сопровождении свиты двинулся к главному храму города.

Там, среди дивных резных колон и чудных статуй изображавших главный пантеон индийских богов, он принес богатые дары Брахме, Вишну и Шиве. При этом бог разрушитель получил гораздо больше подношений, чем двое других небожителя.

Заставив жрецов признать свою божественность, Александр продолжил завоевание умы и сердца гангаридов. На следующий день состоялся большой выезд македонского царя к слиянию Джанму и бегущей с белоснежных гор красавицы Ганги. Эта церемония занимало большое место в планах Александра, поскольку с одной стороны должна была вселить уверенность в сердцах царских воинов перед главным сражением, а с другой похоронить в душах индусов всякую мысль к возможному бунту.

Место слияния рек находилось далеко за городом, и поэтому царь отправился к своей цели верхом, покинув город с первыми лучами солнца. Впрочем, монарх мог не сильно волноваться и часто без дела понукать скакуна. Ещё до наступления сумерек, к месту слияния двух рек уже была отправлена специальная делегация, во главе с царским советником Нефтехом и под прикрытием пехоты стратега Эвмена.

Когда царь прибыл на место, Солнце уже в полную силу играло на водах священной для индусов реки, придавая им особый золотистый цвет. Тихий прохладный ветер дул с широких вод красавицы Ганги, которая покорно ждала ипостась грозного бога Шивы, уже однажды усмирившего её бурный и суровый нрав.

Следуя разработанному с Нефтехом плану, приближаясь к заранее выбранному месту, Александр разогнал своего жеребца и, проскакав по ровному песчаному берегу, со всего маху въехал в светлые воды реки.

Брызги густым роем летели во все стороны от мчащегося по реке скакуна, но всадник продолжал скакать до тех пор, пока воды Ганги не достигли груди иноходца и вместе с ним омыли царские сапоги. Остановив коня, Александр величественно снял со своего пояса золотую флягу, и неторопливо погрузил её в речные воды.

Наполнив её до краев, всадник покоритель Ойкумены развернул коня и поскакал обратно к берегу, радостно потрясая добытой им водой.

Этим нехитрым, но очень важным ритуалом, великий царь символизировал покорение Ганги Шивой и одновременно, в знак своей власти, брал у покоренной страны её воду и землю. Остановившись у кромки воды, Александр громко, чтобы было слышно, застывшим невдалеке солдатам и индусам произнес:

— Именем отца своего Зевса — Амона и предков моих Геракла и Ахилла, я царь Александр, покорил Ганга, и в честь этого, повелеваю установить на этом берегу победный столп, подобный столпу некогда установленному здесь великим Дионисом.

Вслед за царем к священной реке ринулись гурьбой пехотинцы и конные. Некоторые подобно вождю наливали воду реки в принесенные с собой сосуды, другие брызгали ее на свое оружие и доспехи, тем самым, приманивая к себе воинское счастье. Третьи спешили омыть святой водой руки, лицо или обувь. Для большинства воинов данный ритуал символизировал не столько покорение сказочной реки, сколько скорое окончание неимоверно затянувшегося похода и долгожданное возвращение домой.