Евгений Белогорский - Хроника Аравии

Мальчик был уже близок к арочному проему, когда внезапно дорогу ему заступила Антигона. От столь неожиданной встречи он вздрогнул и остановился. Крепко сжав поднос, боясь пролить хоть каплю своей драгоценной ноши, он собирался потребовать себе дорогу, как неожиданно слова застряли в его горле.

Да и как ему было не лишиться голоса, когда перед его глазами внезапно возникло маленького чуда природы в виде упругой женской груди. От легкого движения плеча она неожиданно выпорхнула из платья незнакомки и буквально пригвоздила к полу царского пажа.

Тугая, с окрашенным в алый цвет соском она не позволяла отвести от себя взгляд, а идущий от неё аромат, будоражил сознание и заставлял забыть обо всем на свете. Сердце пажа бешено колотилось, глаза с каждой секундой разгорались все больше и больше, и он совсем не обратил внимания, как ловкие руки чаровницы передвинули стоящие на его подносе чаши.

Свершив дело, фиванка проворно запахнула свое сокровище и осуждающе глянула на отрока, который немедленно залился алой краской. Его руки мелко задрожали, из груди вырвался судорожный всхлип, а горящий страстью взор стыдливо потупился.

Продолжая играть роль оскорбленной дамы, Антигона возмущенно хмыкнула, и, повернувшись спиной, направилась в пиршественный зал, не позволяя себе оглянуться.

Пройдя колоннаду быстрым шагом, она собралась проследить за пажом, но в это время к ней подошел царский конюшенный Каллиник. Привлеченный соблазнительным видом и ароматами Антигоны, молодой македонец попытался оказать ей знак внимание, что совершенно не входило в планы фиванки.

Занятая отражением натиска некстати возникшего ухажера, танцовщица упустила из виду царского пажа. Когда же она смогла возобновить свое наблюдение, мальчик уже подходил к царскому столу. Удивительно быстро оправившийся от неожиданной встречи с ню, паж с достоинством подал царю поднос с винными чашами, преклонив колено.

Александр неторопливо встал и обеими руками поднял золотые чаши и в ту же секунду огромный зал замолчал, словно по мановению. Согласно установленному Александром обычаю, он должен был выпить с хилиархом чаши вина во здравие друг друга и обменяться дружескими поцелуями.

С замиранием сердца следила Антигона, как царь протянул чашу Гефестиону, и тот с благодарным поклоном принял её обеими руками. Не отрывая взгляда от второй чаши, которую разрушитель Фив поднес к лицу, Антигона чуть слышно стала взывать бессмертных богов об отмщении за свой родной город. Сердце её билось подобно рыбе выброшенной на берег, а руки намертво вцепились в холодный камень подпирающих свод колонн.

Казалось, долгожданная минута мщения вот-вот наступит, но словно услышав потаенные мысли танцовщицы, Александр неожиданно опустил чашу вниз и устремил свой властный взор на пирующую толпу. Он ни на кого не смотрел, но Антигону охватил панический ужас. Ей показалось, что взгляд грозного царя был направлен именно на неё.

— Каждый, кто отправляется со мной в поход, имеет собственную цель, свое желание. Есть она и у меня, и заключается не только в покорении Аравии. Я слышал, что эти кочевники почитают только трех богов. И я хочу сократить их пантеон только до одного бога. Очень скоро им придется почитать только одного бога, великого сына Зевса — Амона.

Эти слова вызвали испуганный ропот среди гостей. Как бы ни был велик и могуч покоритель Ойкумены, но не стоило царю бросать вызов богам, пусть даже чужеродным. Подобного бесчестья бессмертные боги не прощают.

Услышав ропот, Александр презрительно усмехнулся и, продолжая бросать вызов неведомым богам, вознес вверх свою чашу.

— Я хочу, чтобы вы выпили, за исполнение моего желания, удачное завершение нашего похода и успешное правление моего любимого друга, хилиарха Гефестиона.

Грозно окинув взглядом всех собравшихся в зале гостей. Александр вновь поднес чашу к губам и стал неторопливо пить. Со смешанным чувством страха и восторга, наблюдала фиванка, как он опустошил её и бросил на поднос стоявшему перед ним пажу. В этот момент из ее груди вырвался глухой стон радости от свершившегося правосудия. Наконец-то свершилась столь долгожданная месть.

Испытывая приятно опустошение, Антигона окинула взглядом зал легендарной царицы Семирамиды. От осознания случившегося, Антигона словно воспарила над всеми присутствующими в зале людьми. В этот момент, Антигона ощущала великой Кибелой или одной из Мойр, вершащей людскими судьбами одним мановение своей руки. Душа женщины возносилась все выше и выше, двигаясь от одной фантазии к другой. И вдруг все разом оборвалось. Женщина разом вернулась на грешную землю, почти физически ощутив на своих обнаженных плечах чей-то взгляд. Он был подобен острому лучу, которым кто-то осторожно прощупывал прочность её прекрасного тела.

Фиванка резко обернулась и встретилась взглядом с Нефтехом стоящим невдалеке. Скрестив руки на груди, он с интересом разглядывал застывшую подобно натянутой струне танцовщицу. Всего несколько мгновений длился этот обмен взглядами между Антигоной и Нефтехом. Затем жрец чуть усмехнулся, словно прочел во взгляде женщины что-то потаенное, отвел взгляд и быстро пропал за колоннами.

От этой ментальной дуэли, весь радостный настрой Антигоны моментально улетучился. На почему-то моментально отяжелевших ногах, она направилась к своему столу, ожидая в отношении себя любой гадости, однако ничего не произошло. Её никто не пытался остановить, схватить или задержать. Только мужчины, мимо которых она проходила, бросали на неё плотоядные взгляды, но фиванка не обращала на них никакого внимания.

Минута шла за минутой, но ничего не происходило. Все осталось как прежде. Слуги проворно сновали между столами с подносами, люди пировали и после царского тоста были заняты только собой. Это подействовало успокаивающе на красавицу, и она попыталась взять себя в руки.

— Подумаешь, испугалась какого-то прохвоста гадателя. Сегодня у тебя главный праздник всей твоей жизни. Твой главный обидчик уже на пороге в Тартар. Скоро ты уведешь его бездыханное тело на погребальном костре. Ах, как жаль, оно не попадет в руки египтяне, и те не сделают из него мумию, выкинув все потроха. Гуляй и веселись. Сегодня никто не посмеет испортить твой праздник, тем более какой-то неудачник жрец, которого ты обвела вокруг пальца — уговаривала себя молодая женщина, но настроение почему-то продолжало ухудшаться, и она с большим трудом смогла досидеть до конца пира.

Через два дня уныние и отчаяние охватило македонский стан. Царский любимец, ближайший друг и соратник, свояк, хилиарх Гефестион захворал. Ухудшение он почувствовал на другой день после прощального пира. Сначала его недомогание, врачи отнесли к обычному последствию связанного с прошедшим событием. Однако на другой день, у больного появилась рвота с желчью, боли в животе, и он не смог принять участие в жертвоприношении в честь отплытия царя.