Валерий Большаков - Позывной: «Колорад». Наш человек Василий Сталин

Грохот и скрежет от столкновенья был краток, а в следующее мгновенье самолеты расцепились.

Вернув «Ла-5» в нормальное положение, Быков с удовлетворением заметил две приличные вмятины под крыльями «Яка».

Что-то ему удалось-таки повредить – закрылки на правой плоскости свободно болтались туда-сюда.

Замечательно.

– Руссиш швайне!

– От швайне и слышу.

«Лавочка» сделала «горку» и стала догонять «Як».

Быков всегда выступал противником воздушных таранов, считая, что незачем губить машину даже по условию «самолет за самолет».

Но надо же что-то делать с фон бароном!

«Ла-5» зашла «Яку» в хвост, Уве-Клаус попытался было уйти, но маневр ему не удался.

А в следующее мгновенье пропеллер «лавки» вгрызся в киль, разметав его в щепки.

Хорошо, что в СССР мало дорогого дюралюминия – дерева в «Яке» больше, чем металла!

«Никита» стал терять управление, а «Колорад», убрав шасси, дал газу и буквально сел «Яку» на спину, продавливая днищем «лавочки» фонарь самолета, ставшего вражеским.

– На посадку, сука!

Толчок был такой силы, что «Як» бросило вниз, уводя в штопор.

Мотор у «ведомого» работал без перебоев, но самолет практически не управлялся.

Колыхаясь в воздухе, дико рыская и кренясь, «Як-9» пошел на вынужденную посадку.

Внизу промелькнул аэродром, несколько автомашин и мотоциклов, группа «встречающих» в эсэсовской форме, и ушел в сторону.

«Як» жестко сел в доброй паре километров от подготовленной для него полосы. Даже не сел, а рухнул.

Одна плоскость отвалилась сразу, другая изломилась секундой позже, когда «Як» занесло и опрокинуло.

Мотор взвыл и заглох, лопасти согнулись, мотыжа землю.

И тишина…

Но и «лавочке» явно поплохело – мотор грелся, масло так и брызгало на фонарь. Не дай бог, заклинит, тогда хана…

Быков решительно направил самолет вниз.

Если быстренько сесть и скорехонько все починить, то будет шанс взлететь.

Или уйти пешкодралом… Посмотрим.

«Ла-5» сел, и Григорий тут же выключил мотор.

Пущай остывает…

«Як» лежал, вернее, валялся неподалеку.

Из пробитого бензобака сочилось топливо, растекаясь в лужу.

Марвиц с трудом выбрался из разбитой кабины и отполз к оторванному крылу, оперся об него спиной.

Судя по всему, ноги у него были сломаны. Или позвоночник?

Запрокинув голову, Уве-Клаус тяжело дышал, разевая рот и облизывая почерневшие, опухшие губы.

Держа «Астру» в опущенной руке, Быков приблизился к поверженному врагу и небрежно обыскал его.

– Пристрелишь, унтерменш? – прохрипел барон.

– На хер ты мне сдался… И так сдохнешь.

Позаимствовав запчасти у мотора, стоявшего на «Яке», Григорий кое-как починил маслопровод на своем истребителе.

Долил «трофейного» масла, потрепал самолет по капоту, как коняку по холке.

И в это самое время послышался треск мотоциклов.

Парочка «Цундапов» показалась на пригорке.

Мотоциклисты с автоматами и в касках, с бляхами фельджандармерии на груди ехали спокойно, вцепившись в руль или покачиваясь в колясках.

В два прыжка Быков залез в кабину «Яка» и нажал гашетку.

Пушка и пулемет послушно задолбили, благо, стволы смотрели в сторону фрицев.

Первый мотоцикл накрыло, второй успел вывернуть и опрокинулся, немцы залегли, не зная, что ушли с линии огня.

Выпустив еще очередь, для порядка, Григорий метнулся к «лавке».

Стрельба усилилась, и уж кто сдуру пальнул по разбившемуся «Яку», история умалчивает, однако одного выстрела хватило, чтобы высечь искру.

Разлитый бензин вспыхнул, охватывая обломки истребителя. Черная фигура барона фон Марвица задергалась в огне, будто силясь изобразить свастику, а после все затянуло дымом.

Быков уже готов был запрыгнуть в кабину, когда на пригорке показался серый «Ганомаг».

Объехав опрокинутый мотоцикл, бронетранспортер развернулся, и оба пулемета ударили по «Ла-5», кромсая борта, крылья, капот.

Григорий слетел с крыла и покатился по земле.

«На рефлексе» стал живо отползать, и вовремя – рванули бензобаки.

Он оказался между двух огней, между двух горящих самолетов.

Припекало так, что волосы на голове трещали.

Дым валил густой, и под его прикрытием Быков помчался к ближайшему леску.

Пулеметы опять загоготали, шаря очередями в дыму.

Уже, значит, не нужен живым? Лишь бы завалить?

Задыхаясь, Григорий нырнул в заросли березок и оглянулся.

Оба истребителя горели чадно и ярко.

«Лавка» вся была охвачена огнем – вырисовывался пламенный силуэт самолета, и через сгоревшую обшивку проглядывал рдеющий костяк.

«Ганомаг» выпустил черную струю дыма, газуя, и неторопливо двинулся в объезд.

К роще, где прятался Быков, покатился мотоцикл – пулеметчик, засевший в люльке, водил своим «MG-34» в поисках врагов рейха.

Григорий вытер пот тыльной стороной ладони, сжимавшей «Астру».

Ладно, подумал он, ножками отсюда хрен убежишь, а до наших – сотня километров.

Колеса нужны…

Письмо домой Н.Ф. Лободы:

«Фронтовой привет!

Сообщаю, что я жив и здоров и что со своими боевыми друзьями бью противника беспощадно.

Мой «конек-горбунок» – так мы зовем штурмовик «Ил-2» задает фашистским извергам такого жару, что нет у них никакого спасения.

Я его так люблю, так жалею.

А фашисты называют его «черной смертью».

Видишь, как страшен он для них.

Спешу сообщить тебе, Шурочка, что начинают фрицы смазывать себе пятки – отступают и оставляют за собой орудия, танки и прочее вооружение.

Так что приеду я с победой домой.

В моей жизни изменений почти никаких нет.

По-прежнему угощаем фашистов свинцовыми конфетами и пряниками. Одним словом, все идет своим чередом.

Разве вот вырос немного в воинском звании – на одну ступеньку, да наградили меня вторым орденом Красного Знамени.

Получил, выходит, я закалку в борьбе с фашистской сволочью.

Скоро, очень скоро будет и на нашей улице праздник.

Очень скучаю по вас, родные мои, очень хочется с вами повидаться.

Целую вас горячо, Коля».

Из исторического формуляра 807-го штурмового авиационного полка:

«19 сентября 1942 года комиссар полка Лобода повел группу штурмовиков в составе 8 самолетов на уничтожение танков противника юго-западнее Сталинграда.

Над полем боя самолет т. Лободы от прямого попадания зенитного снаряда загорелся.

Следуя примеру капитана Гастелло, тов. Лобода направил свой горящий самолет на группу вражеских танков, погиб смертью храбрых за нашу Родину…»

Володька Орехов поднял всех в полку, как по тревоге, сообщив еще на подлете, что слышал радиопереговоры «Колорада» со своим ведомым, и какая неприятная правда открылась при этом.