Роман Злотников - Разговор с Вождем

На рассвете двадцать второго июня поднятые в половине третьего артиллеристы услышали доносящийся с неба монотонный гул десятков авиамоторов. Спустя пару минут на фоне светлеющего неба показались темные силуэты идущих на небольшой высоте немецких бомбардировщиков. Летящие на восток девятки двухмоторных бомбовозов, казалось, заполнили все небо. Низкий свербящий звук работающих двигателей вгрызался в самую душу, вызывая подспудное желание оказаться где угодно, лишь бы подальше отсюда. Сжимая в бессильной злобе кулаки, артиллеристы провожали исполненными ненависти взглядами проходящую над головой армаду, несущую в бомболюках и на пилонах внешней подвески фугасную смерть. Каждый из них думал в этот момент не о себе, а о тех, кто остался там, на востоке: матерях, женах, детях. Ведь они ничего не подозревают, мирно отдыхая в своих домах – воскресенье, нужно как следует выспаться перед очередной трудовой неделей…

И в этот момент в монотонный аккомпанемент вдруг вклинились звенящие ноты работающих на высоких оборотах моторов советских истребителей, атаковавших немцев сверху. Утреннюю тишину разорвали первые очереди, кажущиеся с земли совсем негромкими, словно в небе заработали вхолостую десятки швейных машинок. Не прошло и минуты, как один из бомбардировщиков задымил разбитым двигателем и отвалил в сторону, стремительно теряя высоту. Не успел он рухнуть в нескольких километрах за лесополосой, как пикирующие из поднебесья лобастые «Ишачки» снесли с небосвода еще троих, причем один из самолетов взорвался в воздухе, видимо получив несколько попаданий в бомбовый отсек.

Еще один вывалил смертоносный груз прямо в поле – несмотря на несколько километров расстояния, земля под ногами едва заметно дрогнула, отзываясь на практически одновременный взрыв двух тонн бомб, и с брустверов капониров потекли под ноги тоненькие ручейки успевшей подсохнуть глины, – и потянул к своим, оставляя позади узкий дымный хвост. Далеко уйти ему не удалось: один из «И-16», заложив лихую полубочку, зашел со стороны хвоста, протарахтев всеми своими четырьмя «швейными машинками», и немец клюнул лобастой плексигласовой башкой штурманской кабины, пикируя вниз. А вот из третьего бомбовоза, прежде чем он навечно слился с белорусской землей в первом и последнем объятии, успели выброситься с парашютами двое пилотов. Добивать болтающихся под куполами беспомощных немцев никто не стал: стремительный воздушный бой за эти кажущиеся долгими минуты уже сместился на несколько километров восточнее и, судя по всему, определенно шел не в пользу гитлеровских летчиков. По крайней мере, до тех пор, как в небе невесть откуда не появились немецкие истребители, навязавшие нашим соколам воздушный бой.

Увидев, что ветер постепенно сносит обоих пилотов в сторону батареи, лейтенант Сазов торопливо схватил прислоненный к станине «ППД» и махнул рукой бойцам:

– Петров, Семякин, за мной! Живыми возьмем гадов, тут и полкилометра не будет! Левченко, вызови комполка, доложи. – Названный боец метнулся к крохотному отнорку капонира, где на снарядном ящике стоял полевой телефон, остальные перебрались через бруствер и побежали следом за командиром.

Когда приземлился первый из немецких пилотов, покинувший самолет чуть раньше товарища, артиллеристы были уже в паре десятков метров. Спружинив ногами, пилот перекатился по траве, гася скорость, и попытался вскочить, одновременно дергая рукой клапан кобуры. Однако тут же запутался в стропах и боком повалился на землю; спустя мгновение его накрыл купол парашюта, окончательно сковывая движения. Пока гитлеровец нелепо барахтался, пытаясь высвободиться, его уже окружили подбежавшие бойцы.

– Петров, следи за ним, мы второго возьмем, – коротко бросил запыхавшимся голосом лейтенант. – Только гляди не стрельни, а то майор шкуру спустит. Паша, побежали, вон он, гад, приземлился уже!

Услышав рядом русскую речь, немец настороженно замер. Разумеется, ни слова он не понял, но это и не имело никакого значения – ситуация и без того была ясна. Поколебавшись несколько секунд, штурман подбитого «Не-111» Фриц Вассер сбросил лямки подвесной системы и распутал ноги. Вытащив пистолет, он начал осторожно выползать из-под шелка купола. В принципе, стрелять в этого солдата летчик, скорее всего, не собирался: когда приземлялся, видел, что тот не один. Да и вообще, если русские так быстро добежали, значит, где-то совсем рядом их полевой лагерь. Обидно, конечно, в первый же час войны угодить в плен, перед тем пройдя всю французскую и польскую кампании, но, видно, такова воля судьбы. А с судьбой Вассер спорить не любил. С другой стороны, если пилот Кляйн приземлился достаточно далеко и остальные побежали к нему, у него может оказаться шанс вырваться – пока спускался, заметил совсем недалеко отсюда небольшой лес, где можно укрыться на какое-то время. Главное переждать всего несколько часов, уже к обеду здесь в любом случае будут передовые части Вермахта.

Выбравшись наружу и поднявшись на ноги, летчик быстро огляделся. В трех метрах стоял щуплый солдат с винтовкой; примкнутый граненый штык тускло отблескивал в рассеянном утреннем свете. Ага, до места приземления Кляйна метров триста, до деревьев – примерно столько же, прекрасно. Если действовать быстро, русские не успеют добежать на помощь своему товарищу. Штурман вновь взглянул на пленившего его солдата. Особой ненависти на простодушном лице не было, скорее удивление и нескрываемое любопытство. Медленно, чтобы не спровоцировать агрессию, Вассер стянул левой рукой шлем и вымученно улыбнулся, постаравшись, чтобы вышло как можно более располагающе.

– Но, не балуй! – прикипев взглядом к зажатому в руке Фрица пистолету, выкрикнул русский, вскидывая оружие. – Бросай пистолет, вражина, живо!

– Was? – непонимающе переспросил Вассер. И, проследив за взглядом русского, торопливо добавил: – Oh, ja, natürlich, ich werde nicht zu schießen! – и протянул «Вальтер» рукояткой вперед. – Bitte!

Уловка сработала: перехватив винтовку одной рукой, что делало ее использование практически невозможным, русский чисто автоматически шагнул вперед, потянувшись за пистолетом. Отлично, справиться будет даже проще, чем он предполагал.

Дождавшись, когда противник обхватит пальцами рукоять пистолета, Вассер сместился в сторону, перехватывая винтовку за цевье и почти без усилия выдергивая оружие из руки солдата. На миг их взгляды встретились, и немец с удовлетворением заметил, как в глазах русского унтерменша всколыхнулся животный страх. Перехватив оружие обеими руками, летчик сделал полшага назад и нанес короткий, почти без замаха, удар прикладом. Голова в покрытой пылью каске нелепо дернулась, и артиллерист рухнул на спину, выронив пистолет, воспользоваться которым он бы все равно не успел. Да и патрона в стволе не было: Фриц вовсе не был самоубийцей и затвора не передергивал. Отбросив ненужную винтовку – тащить с собой тяжелую железяку он не собирался, пистолет удобнее, – летчик подобрал «Вальтер» и что есть мочи рванул в сторону деревьев. Теперь все зависит от того, как быстро он доберется до леса – гибели одного из своих русские ему не простят, а в том, что боец мертв, летчик не сомневался.