Майкл Салливан - Возвышение Нифрона

— Что ж, наверное, мы сами должны научиться творить чудеса, — сказала она Модине.

Задув все свечи, кроме одной, она закрыла глаза и постаралась поскорее заснуть.

Наутро, едва пробудившись, Амилия твердо решила вывести Модину, хотя бы ненадолго, из этой ужасной комнаты. В каморке нещадно воняло мочой и плесенью. Не помогли ни тщательная уборка, ни свежая солома для постелей. Амилия мечтала вывести Модину на воздух, но знала, что этого ей уж точно не позволят. Она старалась убедить себя, что леди Констанцию изгнали из-за дурного здоровья Модины, а вовсе не потому, что она посмела привести императрицу на кухню. Как бы там ни было на самом деле, но Амилия чувствовала, что, невзирая на последствия, должна что-то предпринять.

Переодев Модину в дневное платье и переодевшись сама, Амилия осторожно взяла императрицу за руку, подвела ее к двери и постучала. Когда дверь открылась, она гордо выпрямилась и решительно заявила:

— Я веду императрицу на кухню, она будет завтракать там! Сам регент Сальдур назначил меня наставницей императрицы, и я отвечаю за ее здоровье. Не может она день и ночь сидеть в этой грязной вонючей норе. Это ее убивает…

Она замолчала.

Сейчас стражник ей откажет… Но она не собиралась сдаваться и перебирала в уме заранее придуманные доводы: отвратительный запах в подвальной комнатушке, целебная сила свежего воздуха, наконец, ей самой грозит скорая расправа, если здоровье императрицы не улучшится. Почему последняя причина должна возыметь действие, она и сама не знала, но держала эту мысль в голове.

Стражник перевел взгляд с Амилии на Модину, затем снова посмотрел на Амилию. К ее изумлению, он просто кивнул и отступил в сторону. С минуту Амилия колебалась — она не была готова к столь скорой победе. Затем перешагнула порог и повела императрицу вверх по лестнице. Стражник последовал за ними.

В отличие от леди Констанции, Амилия не стала громогласно оповещать всех о визите императрицы, а просто вошла, держа Модину за руку. Как и в прошлый раз, в кухне все замерли, уставившись на вошедших. Никто не произнес ни слова.

— Императрица желает завтракать, — сказала Амилия Ибису. Тот кивнул. — Не мог бы ты дать ей сегодня побольше хлеба и немного фруктов?

— Конечно, — согласился повар. — Лейф, займись этим. Ниппер, сбегай-ка в кладовую и притащи ягоды. А вы, — прикрикнул он на остальных, — работайте! Нечего глаза таращить!

Ниппер помчался во двор, забыв закрыть за собой дверь. В кухню тут же прошмыгнул Рыжий, один из старых охотничьих псов. Модина отпустила руку Амилии.

— Лейф, гони отсюда зверюгу, — распорядился Ибис.

— Подождите, — сказала Амилия.

Императрица опустилась на колени возле пса, который ласково потерся о нее.

Рыжий был уже стар, шерсть на морде поседела, глаза начинала заволакивать слепота. Никто не знал, зачем охотник держит его. Пес все время либо спал, либо клянчил подачки с кухни. На него мало кто обращал внимание. Императрица почесала пса за ушами и погладила по спине.

— Похоже, Рыжий остается, — усмехнулся Ибис. — У пса при дворе связи.

В кухню вошла Эдит Мон. Увидев Амилию и императрицу, она остановилась как вкопанная, сжала губы, сощурилась, потом резко развернулась и, не проронив ни слова, удалилась.

Регент Морис Сальдур шагал по дворцовому залу для приемов под грохот молотов. Каменщики работали не покладая рук. Еще год назад это был замок короля Этельреда, суровая каменная крепость самого сильного правителя в Аврине. После коронации императрицы это место стало домом дочери Марибора, божественной правительницы Империи Новрона. Сальдур настоял на переустройстве замка: появился новый роскошный вестибюль, на белом мраморном полу красовался символ короны, темноту разгоняли свечи в массивных канделябрах. С широкого, ажурного балкона ее величество могла бы махать рукой, приветствуя своих восторженных подданных. Тронный зал, разумеется, тоже требовал полного обновления.

Расходы повергали в ужас Этельреда и канцлера. Новый трон стоил почти столько же, сколько военный корабль, но они, в отличие от Сальдура, не понимали важности затеянных перемен. Великолепный антураж должен был прикрыть неприглядную правду. Сальдур возвел на имперский престол безграмотную полубезумную девчонку, и лишь всеобщее невежество спасало его от полного провала. Он издал указ, запрещающий слугам покидать дворец, чтобы держать сплетни под контролем. Кричащая роскошь — вот что создаст правильное впечатление.

«Сколько же требуется шелка, золота и мрамора, чтобы ослепить весь мир?»

Больше, чем он мог себе позволить, в этом он был убежден, но готов был сделать все, что от него зависело.

Последние несколько недель Сальдур чувствовал себя так, словно пытается удержать на голове стакан с водой, стоя при этом на табурете, укрепленном на спине скачущего во весь опор коня. Новая империя была воздвигнута буквально за несколько недель. Многовековые мечты наконец стали явью. Однако, как и в любом деле, не обошлось без ошибок и обстоятельств, которые заранее невозможно было предугадать.

Неожиданная развязка отлично, казалось бы, продуманного турнира в Дальгрене была лишь началом череды неудач. Стоило объявить о создании Новой империи, как Глостон в открытую взбунтовался. Альбурн принялся торговаться, но главной занозой был, конечно, Меленгар. Сальдур испытал невероятное унижение. Все королевства Аврина присоединились к империи, как и было задумано, но не королевство Сальдура, казавшееся своим. Долгое время он был епископом Меленгара, близким другом и советником короля, а потом и его сына, и все же Меленгар по сей день сохранял независимость. Сальдур нашел мудрый выход из дальгренской неудачи, и только это спасло его от неминуемого позора, а то и от ухода в небытие. Он словно восстал из праха, патриарх назначил его представителем церкви в империи и регентом наряду с Этельредом.

Прежний король Уоррика придерживался старых взглядов, Сальдур же стремился установить новый миропорядок, который определил бы жизнь сотен тысяч людей на многие столетия вперед. Перед ним открывались потрясающие возможности, Сальдур, однако, чувствовал себя так, словно катит в гору неподъемный камень. Стоит только споткнуться или замедлить ход, как каменная глыба покатится вниз и раздавит его вместе со всеми его начинаниями.

У себя в кабинете Сальдур застал Луиса Гая. Куратор только что прибыл, и регент очень надеялся услышать от него хорошие новости. Рыцарь Нифрона стоял у окна, сложив руки за спиной, и смотрел вдаль. Подтянутый, прямой как стрела, он, как всегда, выглядел безупречно: аккуратно подстриженная бородка, черно-алое платье — цветов его ордена — сидело точно по фигуре.