Андрей Захаров - Перекресток времен. Дилогия (СИ)

— Значит, мы с вами коллеги. Я ведь тоже на войне специфические задачи выполнял, — проговорил Уваров. Затем кивнул в сторону одной из подвод, возле которой маячила фигура стоявшего на посту вооруженного казака. — А что ваши люди так тщательно охраняют?

— Теперь уже нет смысла от вас скрывать, господин полковник. Но думаю, что не стоит об этом распространяться на весь лагерь, — раскрыл тайну Новицкий. — Там ящики с золотом и драгоценностями, которые большевики забрали из банков и у киевских евреев. Хотели к своим все отправить, но мы перехватили. Мне было приказано сопроводить груз в штаб группы, но не случилось… Не судьба… Сюда попали. Теперь вот надеемся, что в этом мире нам это добро пригодится. Золото везде и во все времена ценится.

— А другие об этом знают?

— Нет. Только мои люди, да и то не все.

— Правильно. Меньше знают, спокойнее спят, — заключил Уваров. — А почему вы мне звание полковника присвоили? Я ведь подполковник.

— У нас так принято. Если уважаешь старшего, надо обращаться к нему на звание выше, господин полковник, — пояснил ротмистр.

— Спасибо за откровенность, Михаил Николаевич. Давайте уж прикончим ваш коньяк и на боковую, завтра вставать рано.

Выпив на пару коньяк, Олег почувствовал, что его развезло. Хотел приподняться, но ноги почему-то перестали слушаться. «Вот это меня сморило! Выпил-то всего ничего! Или это подарок местных гор?» — подумал он.

В отличие от него ротмистр, быстро скинув бурку с плеч, вскочил на ноги. Как ни в чем не бывало, будто не устал и не пил.

«Да, это профи! — восхитился им Уваров. — Не завидовал бы я большевикам при встрече с ним в Гражданскую».

Новицкий помог Олегу подняться. В каждом движении ротмистра чувствовалась скрытая сила, готовая мгновенно взорваться и уничтожить любого противника. На его портупее было две кобуры с револьверами, справа и слева. За спиной, под левую руку, закреплен кавказский кинжал-бебут. Из-за голенища правого сапога торчала рукоять засапожного ножа.

«Прямо как Таманцев из «В августе сорок четвертого…», — подумал Олег. — Стреляет с двух рук по-македонски и двумя ножами одновременно работает. Ничего себе физкультурник».

— Товарищ командир! — Из темноты вдруг появился ординарец Синица. — Давайте проведу… Я вам там поспать приготовил. Старшина Долматов меня со свету сживет, если узнает, что я вас без присмотра оставил.

— А, Назар! Ну хорошо, пошли, не будем старшину гневить.

Глава 17

Лагерь крепко спал, ведь утренний сон самый сладостный и приятный.

Вдруг в предрассветной тишине нервно заржала лошадь, за ней вторая. Несколько собак, навострив уши, с громким лаем бросились в лес. Прогремел выстрел. Следом за ним грозный рев и жалобный собачий визг. Снова выстрел. Еще один. Звуки частых выстрелов раздавались со стороны густого леса. От грохота в небо взлетели большие стаи птиц.

За последние несколько дней Андрей расслабился и подзабыл, что такое война. Выстрелы, раздававшиеся совсем рядом, мгновенно заставили все вспомнить.

— Взвод! Подъем! Тревога! В ружье! К орудиям!

Недавно мирно спавший лагерь вмиг пробудился, люди заметались, не понимая, откуда грозит опасность.

Наконец раздались зычные команды:

— Занять круговую оборону! Автомобили и подводы — внешняя линия! Раненых, женщин и детей — в центр! Лошадей держите, и в центр их! Пулеметы — по периметру! Орудия и минометы — на фланги! Без команды не стрелять! Быстрее! Бегом!

Пробегая мимо растерявшегося Максима, стоявшего возле УАЗа и нервно сжимавшего в руках карабин, Андрей грубо толкнул его в бок:

— Чего встал! Орудие отцепляй! Шевелись давай! Каждая упущенная секунда — это твоя жизнь!

Возле сорокапятки уже крутились несколько бойцов, замешкавшихся со сцепкой на автомобиле. Подоспевший Максим помог отцепить орудие и развернуть его в сторону леса. Из УАЗа достали два ящика со снарядами. Номера заняли свои места.

Сообразив, что здесь нет танкоопасных направлений, танкам просто негде проехать и развернуться, Григоров громко скомандовал:

— Орудие! Ориентир… Прицел… Первый снаряд осколочный! Второй — картечь! Готовсь!

Похожую команду они услышали со стороны второго орудия, расчетом которого руководил старший сержант Левченко.

Рядом с их орудием, за развернутыми подводами, заняли боевую позицию солдаты капитана Невзорова вперемешку с красноармейцами лейтенанта Попова.

На несколько минут над лагерем нависла тишина. Только в стороне, откуда прогремели выстрелы, раздавался злой собачий лай.

К Уварову подбежал старший лейтенант Коваленко:

— Товарищ подполковник! Там мой красноармеец Лускин на посту в секрете, час назад как заступил. Похоже, что это он стрелял… У него СВТ-40. Она била…

— А! Старый знакомый… Фома, — вспомнил Олег свою встречу в первый день пребывания в новом мире. Оглядевшись по сторонам, он скомандовал: — Старшина Долматов, возьмите Трохимчука с Мухтаром, пару бойцов и вместе со старшим лейтенантом Коваленко выясните, что там за стрельба.

Пропустив вперед Трохимчука с собакой, группа осторожно, небольшими перебежками, направилась к месту секрета. Через некоторое время оттуда донеслись дружный смех и радостное повизгивание собак. Вскоре из леса вышли Коваленко с Долматовым и остальные бойцы. Рядом с ними, спотыкаясь, без оружия, брел красноармеец Лускин. Он имел перепуганный вид и что-то бормотал себе под нос.

Коваленко издали помахал рукой и прокричал:

— Все нормально! Отбой! Ложная тревога!

Ожидая доклада, возле Уварова собрались командиры.

Подойдя ближе, Коваленко доложил:

— Ложная тревога, товарищ подполковник. Часовой Лускин, не разобравшись, со страху открыл огонь и подстрелил одного из местных обитателей…

— Кого хоть подстрелил-то? — не вытерпел Бондарев.

— На нашего медведя похож, товарищ капитан, — ответил за всех старшина Долматов. — Хозяина здешних лесов наш Фома-медвежатник завалил.

Старшина снял с плеча самозарядку Лускина и передал ее стоящему рядом сержанту Осипову:

— Всю обойму выпустил, все десять патронов! А попали только две пули, но каких! Одна в голову, точно между глаз, а другая прямехонько в сердце! Остальные в молоко. Весь лагерь на ноги поднял. Стрелок хренов! Ежики курносые!