Михаил Ланцов - Вождь. «Мы пойдем другим путем!»

Владимир поначалу не планировал пытаться возрождать борьбу за независимость со стороны южан, но заготовки сделал. На всякий случай. Мало ли с кораблями не сложится? Фортуна ведь она такая… переменчивая. Поэтому в Сан-Антонио и Остине на складах подставных компаний потихоньку накапливалось снаряжение для формирования войск. Стрелковое вооружение, боеприпасы, обмундирование. Те самые 'пропажи', что в свое время закупало общество Испанских патриотов. Все подумали, будто это простое освоение средств. Воровство. Ведь в войска оно не поступало, а в бумагах числилось. То есть, все как обычно на знойных Пиренеях. А тут, как гром среди ясного неба, практически все, что вроде как было 'украдено', строго по спискам стало всплывать в Техасе. Неожиданно, неприятно… и очень не вовремя…

По улице все шли и шли добровольцы, напевая старую песню Техаса еще времен Гражданской войны. А Джордж Томас Андресон стоял, несмотря на возраст, по стойке смирно в своем старом мундире. И держал правую руку под козырек.

There is a yellow rose in Texas that I am going to see,

No other darkey knows her, no darkey only me;

She cried so when I left her, it like to broke my heart,

And if I ever find her we never more will part.

…

— Сэр, — к Джорджу подъехал крепкий загорелый мужчина в форме полковника Конфедерации, и козырнул приветствуя.

— Джордж, Джордж Томас Андресон, — поздоровался с ним старик. — Отставной бригадный генерал Конфедерации.

— Чак, Чак Норис, — встречно представился мужчина, бывший еще месяц назад Педро Марадоной, — полковник Конфедерации. Для меня честь видеть вас. Наслышан.

— Это для меня честь видеть вас… всех вас, сынок, — с влажными глазами и дрожащим голосом произнес старик. — Я уж и не надеялся…

Тем временем в Сан-Франциско заявила о себе Филиппинская эскадра Испанского королевского флота, о которой после битвы в заливе Манилы все позабыли.

— Сэр, плохие новости, — в кабинет губернатора Джеймса Бадда вошел его секретарь.

— Что случилось? — Обеспокоено поинтересовался он.

— Сегодня утром в Санта-Крус высадился испанский десант. Точная его численность не известна.

— Десант?! Вы уверены?

— Такова телеграмма, сэр. Его сопровождают шесть боевых кораблей. Мы полагаем — вся Филиппинская эскадра Испании за исключением канонерских лодок и совсем уж негодных крейсеров.

— Санта-Крус, я полагаю, они заняли?

— Вероятно, сэр. Мы опасаемся их наступления на Сан-Франциско. Береговые батареи не пропустят их корабли, но пехота вполне имеет шансы.

— Срочно готовьте телеграмму в Вашингтон, — холодно произнес Джеймс Бадд. — И вызывайте ко мне всех командиров фортов, с которыми сможете связаться. Я не уверен, что у нас много времени…

Но было уже поздно.

Высаженные еще неделю назад летучие конные отряды, встретившись с разведчиками, глубокой ночью с 23 на 24 июля перерезали телеграфные линии и разобрали в нескольких местах железную дорогу. После чего устроили засады на наиболее популярных маршрутах дилижансов. Сан-Франциско был полностью отрезан от внешнего мира.

А уже 25 июля передовые части гвардейского испанского полка подошли к пригородам Сан-Франциско, вступив в перестрелку с жидкими отрядами федеральных войск и ополчением. В то время как крейсера Филиппинской эскадры наглухо заблокировали порт. Город был обречен.

1 ноября 1898 года. Испанская Империя. Малага

Владимир Ильич Ульянов стоял у окна шикарного особняка, занятого им по праву гранда первого класса Испанского королевства, ну и самого богатого человека на планете. Не в отеле же ему, в самом деле, останавливаться? Стоял и наблюдал за тем, как в утренней дымке тают последние корабли этой новой 'непобедимой армады'.

— Отчего у тебя такое кислое лицо? Ты разве недоволен? — С удивлением поинтересовалась Зинаида, бывшая теперь всегда рядом с мужем, даже в таких деловых поездках.

— Конечно. И очень недоволен.

— Но почему? Мне казалось, что все идет очень неплохо.

— На самом деле то, что нам пришлось спровоцировать вот это, — он махнул за окно, — говорит о полном провале моего первоначального плана.

— Серьезно? — Еще больше удивилась Зинаида. — Но ведь ты стремился к ослаблению Штатов. Что тебе не нравиться?

— О нет, все намного сложнее, — покачал он головой.

— Странно. Почему же ты мне не рассказывал раньше?

— Рассказывал. Только не вдаваясь в подробности. Помнишь, во время нашего первого совместного путешествия в XXI век я сказал, что хочу всемерно ускорить развитие этого мира?

— Да. Но я не очень понимаю, как это связано.

— Напрямую. В чем основная фундаментальная ошибка практически всех революционеров?

— Не знаю, — покачала головой Зинаида. — Насилие?

— Ни в коем случае. Насилие это всего лишь инструмент. Им много кто пользуется. Само по себе в нет ничего плохого. Как скальпель. Он плох? Отнюдь. Но им можно как проводить операцию, леча больного, так и уродовать, убивать.

— Тогда в чем? — Повела бровью Зинаида.

— Революционеры, как правило, нуждаются в поддержке широких масс населения, чтобы утвердить свою власть. Поэтому идут на любые ухищрения и обещания. Нет более безумных популистов, чем революционеры. И чем более они отморожены, тем радужнее обещания. Одним из стандартных обещаний революционеров всех времен и народов является — 'отнять и поделить'. То есть, они обещают отнять имущество у тех, кто его имеет, и разделить между неимущими. Что может быть заманчивее? Раз. И у тебя на халяву появляется масса каких-то материальных средств. Кто от такого откажется?

— Хм. Никто. — Усмехнулась Зинаида.

— Вот-вот. Никто. Люди падки до халявы. Особенно если сами ничего не смогли добиться. Поскреби любого 'пламенного' борца за народного счастье и окажется, что он просто хочет халявы. И чем громче кричит, тем меньше хочет трудиться и развиваться. У него все всегда виноваты. Один он д'Артаньян, обиженный на весь мир, который не пускает его в 'Светлое будущее'. Люди не равны, никогда ими не были и никогда не будут. Но разве это мешало толковым ребятам из рабства освобождаться? Или из крепости выкупаться? Нет. Было бы желание, помноженное на ум и усердие с трудолюбием. А не могли выкупиться или освободиться легально — сбегали. Те же казаки это и есть вчерашние беглые, готовые воспользоваться шансом и ковать свою судьбу самостоятельно. Под лежащий камень вода не течет. Или, если хочешь — басня о двух лягушках и молоке. Каждый из нас сам кузнец своего счастья.

— Я в курсе. Ты уже рассказывал, что у любого человека в жизни бывает шанс и не один улучшить свою жизнь, но если он не готовится к этому, не учится, не развивается, не стремится к улучшению своего положения, то он ими просто не сможет воспользоваться.