Кирилл Еськов - Америkа reloaded game (с редакционными примечаниями)

– В целом так, – кивнул Шубравый, – но были свои сложности. Отец литератора Дюма, к примеру, был как раз из таких мулатов: отец – французский аристократ, маркиз де ля Пайетри, мать – чернокожая гаитянская рабыня Мария Дюма, от нее и фамилия. Так вот, чтобы вывезти сына в Метрополию, маркизу пришлось сначала продать его в рабство, а потом выкупить; продажа была, разумеется, фиктивной – но сам подход впечатляет, согласитесь… В Метрополии сей лихой мулат, ослушавшись отца, завербовался рядовым в кавалерию и дослужился в итоге до дивизионного генерала – но это уже при республике и Наполеоне: при короле офицерский чин ему бы не светил ни при какой погоде…

– Ну, всё познается в сравнении… – согласился Зырянов. – На американском Верхнем Юге «свободные цветные» тоже случались – но только социальный статус их был там совершенно никакой. Да и количество: в Новом Орлеане при французах те цветные составляли заметное большинство городского населения – причем образованного городского населения. Было лишь два ограничения: нельзя голосовать-избираться и нельзя вступать в церковный брак с белыми, а всё прочее – пожалуйста. Ну вот вам – и предприниматели, и землевладельцы, и люди свободных профессий… черные врачи лечили белых пациентов, черные адвокаты судились с белыми в белых судах – и вполне успешно выигрывали процессы! Множество бизнес-леди, кстати: хозяйки ресторанов и гостиниц, владелицы доходных домов, модистки, даже учительницы – что совершенно немыслимо для белых женщин того времени. Бывали, кажется, даже плантаторши, владевшие землей и рабами…

– Бывало и такое, точно. На владение собственностью никаких ограничений для цветных во французских и испанских колониях не было вовсе. Только вы не забывайте, опять-таки, при этом о «Черном кодексе», унаследованном из времен Короля-Солнце*. То есть

-------------------------------------

-------------------------------------

– Да уж… И как – им действительно приходилось носить тот «рабский» платок?

– Ну, это, как всегда в таких случаях, становилось отдельной игрой: например, чтобы тиньон формально наличествовал – а по факту разглядеть его было бы невозможно. Или – пусть он так сочетается с твоей шляпкой последней парижской модели, чтоб белые модницы вокруг мерли от зависти как мухи. Все дочери Евы весьма изобретательны по этой части… Вы, главное, не упускайте из виду, компаньеро: общество тогдашнее – сословное, в каком-то смысле – средневековое. В таком обществе все находят естественным, что права у разных сословий – сильно разные; но при этом свои права есть – у всех , и права те можно при нужде отстаивать в нормальном, не Шемякином, суде…

– Насчет судопроизводства самое забавное, – вступил в разговор Карл Иванович, неспешно набивая глиняную трубку с хитро орнаментированным чубуком («…Неужто он на Перешейке повоевать тогда успел? – вот не подумал бы…»), – самое забавное, что белым женщинам дозволялось судиться только с разрешения мужа – да и то лишь по гражданскому праву, по делам же обычного права они вообще ничего не могли, – а вот цветным – пожалуйста! И вот вам ситуация. Белый берет себе чернокожую конкубину, и у них там не только любовь-морковь, но и деловые отношения. Потом он помирает; она – не член семьи (брак-то ведь не церковный), и, соответственно, по завещанию не может получить ничего. На этом месте она спокойно идет в суд (и тиньон ей в том ни капельки не препятствует…), предъявляет имущественные права на свою долю в бизнесе покойного как его деловой партнер – и суд решает дело в ее пользу.

– Ого! Это – теоретически, или бывали реальные прецеденты?

– Какие там «прецеденты» – это устоявшаяся судебная практика того времени! Это, собственно, всё к тому же: отсутствие равноправия вовсе не означает отсутствия прав . И рабство чернокожих спокойно уживалось там, к примеру, с существованием вооруженных черных милиций…

– Спасибо, не знал! Весьма любопытно… Как бы то ни было, все эта «цветущая сложность» приказала долго жить, когда Новый Орлеан, по «Луизианской покупке» 1803-го, достался Соединенным Штатам. У WASP'ов – белых англо-саксонских протестантов, с их нутряным расизмом – от той франко-католической вольницы gens de couleur libres просто таки волосы встали дыбом… во всех местах.

– Верно, – подтвердил Швейцер, – но, правда, с отъемом той собственности у братьев , по большей части, не заладилось. Закон-то был принят Штатом , тогда как Город против него категорически возражал, а после – саботировал его исполнение как только мог, на всех уровнях. Авторы закона надеялись, что пока-еще-свободные цветные массово повалят из страны, «хоть тушкой, хоть чучелком», срочно распродав всё, что у них есть за три копейки. Но у чистых нигритян и отнимать-то было, как правило, особо нечего – окромя саксофонов да боксерских перчаток, а состоятельные мулаты-квартероны имели незапятнанно-белую родню с отцовской стороны; каковой родне они, уезжая из страны, и оставляли собственность – как бы в управление, по доверенности. Рабовладельцы исходили пеной от ярости, но поделать ничего не могли: новоорлеанские судьи неизменно вставали на сторону gens de couleur libres. Тут надо брать во внимание еще и то, что, по традициям тамошнего конкубината, дети наследовали социальные связи с обеих сторон ; получался эдакий разветвленный семейный клан «по обе стороны улицы». Но вот кому не свезло с белой родней и кто оказался поодаль от судов и закона – у тех да, всё поотнимали, по беспределу.