Андрей Валентинов - Овернский клирик

– Круглый Стол, – усмехнулся я. – Остается подождать мессира Артура.

– Но ведь… Логры! Отец Гильом, помните?

Я, конечно, помнил.

– Брат Ансельм! Восхищаюсь вашей фантазией. Загляните под стол, там часом не лежит Эскалибур?

– А кто такие эти… логры? – поинтересовался Пьер. – Они чего, гномы?

– Судя по креслам, нет, – итальянец никак не реагировал на мои слова, но под стол все же заглянул. – Логры, брат Петр, это те, которыми правил Артур.

– А кто такой Артур?

Все это время Анжела стояла молча, и я никак не мог понять, чего она боится. В зале ничего страшного нет, и даже Его Высокопреосвященство Джованни Орсини не нашел бы здесь ничего достойного осуждения. Крест – и тот имелся.

– Здесь когда-то тоже жили логры, – возбужденно заговорил Ансельм, наскоро объяснив брату Петру, кто таков Артур. – Наверное, у каждого логрского короля был свой Круглый Стол. Помните, отец Гильом, сеньор Гуго упомянул какой-то орден Логров?

Я кивнул – фантазии итальянца внезапно показались не такими уж невозможными.

– И ты думаешь, брат Ансельм, что д’Эконсбефы не зря переехали сюда?

– Ну конечно! Тут должно быть еще что-то…

Ансельм еще раз обошел стол, затем направился к ближайшей стене.

– Надо обойти зал кругом! Надо… Ого, здесь проход!

– Здесь тоже коридор есть, – сообщил нормандец, обследуя другую стену. – Но его кто-то завалить.

Всего в зале оказалось четыре входа. Два были завалены. Свободными остались тот, которым мы пришли, и другой, слева от источника. Ансельм нетерпеливо заглянул в темноту.

– Стойте! – внезапно вскрикнула Анжела. – Не надо туда! Пожалуйста!

– Но почему? – итальянец притопнул ногой от нетерпения. – Анжела… То есть дочь моя. Объясни!

– Там… мертвые. Мертвые! – слова прозвучали глухо и жутковато.

Теперь мы шли медленно, стараясь не отставать друг от друга. Анжела взяла меня за руку, и я почувствовал, как ее бьет дрожь. Пьер громко сопел, держа наготове верный «посох», но вначале ничего особенного не происходило. Коридор казался ровным, чистым, с такими же, как и раньше, полированными стенами.

– Есть! – голос Ансельма прозвучал неожиданно и резко. – Смотрите!

Факелы осветили низкую продолговатую нишу. Анжела охнула, Пьер насупил брови и перекрестился. Мертвец. Оскаленный череп, желтые, распавшиеся кости. Он лежал здесь давно – очень давно.

– А креста-то нет, – внезапно хмыкнул Ансельм. – Ай-яй-яй!

Да, креста не было. Ни здесь, ни в соседних нишах, которые тянулись теперь по обеим сторонам коридора. Мертвецы… Рассыпавшиеся в прах остовы.

– Я видел такое, отец Гильом, – страшный коридор, похоже, лишь взволновал итальянца. – В римских катакомбах! Там есть места, где похоронены язычники. Там тоже нет крестов.

Коридор вел дальше – длинные ряды ниш, заполненные тленом. Кое-где не сохранилось даже костей – лишь груды бесформенного праха.

– Очень старые, – бормотал Ансельм. – Но это люди, отец Гильом. Люди, а не демоны!

Вскоре глаза уже перестали реагировать на то, что находилось в нишах. Наверное, здесь хоронили много столетий. Старое забытое кладбище. Я почувствовал невольное облегчение и одновременно – разочарование. В логове демонов все оказалось слишком привычным.

Внезапно рука Анжелы дернулась. Я невольно остановился и тут же услышал удивленный голос итальянца:

– Отец Гильом! Сюда!

Ниша – такая же, как и все остальные. Но на гладкой стене чьи-то руки начертали крест. Краска еще не успела осыпаться. Ансельм поднес факел ближе и вновь удивленно вскрикнул – над нишей была надпись. Неровные черные буквы – обычные, латинские.

– «По-кой-ся в ми-ре…» – прочитал Пьер и перекрестился. Мы последовали его примеру. Я посмотрел на Анжелу – она стояла, отвернувшись.

– Кто это, дочь моя?

– Нет… Не знаю… Не спрашивайте!

Девушку била дрожь. Я понял – она не скажет. Наверняка знает – но будет молчать.

Факелы осветили нишу. Да, могила не была старой. На костях еще сохранились черные клочья того, что когда-то было кожей. Обрывки ткани, длинные рыжеватые волосы. Женщина.

– Т-а-ак, – Ансельм уже пришел в себя и, наклонившись, принялся рассматривать страшную находку. – Иконка… Оловянная, такие в каждом селе купить можно. Отец Гильом, а креста-то нет!

Вначале я не понял, но затем сообразил. На покойнице я не увидел нательного крестика. Иконка – грубое изображение какого-то святого – лежала возле головы, на правой руке – что-то похожее на браслет. Крестика не было.

– Рыжая… – бормотал Ансельм. – Рыжая! Отец Гильом, да это же…

– Жанна де Гарр.

Несколько минут мы молчали, медленно приходя в себя. Итак, пропавшая девушка мертва. Мертва уже несколько лет. Кто-то спрятал ее труп в этом подземелье, позаботившись о том, чтобы в село вернулась самозванка.

Ансельм вновь принялся разглядывать нишу. Анжела отошла подальше и замерла, отвернувшись к стене. Хотелось расспросить ее, но что-то удерживало. Теперь я понимал, почему ей не хотелось спускаться в подземелье.

– Не вижу… – Ансельм склонился над черепом, затем начал рассматривать кости. – По-моему, повреждений нет. Череп целый.

– Так ничего не скажешь, – возразил я. – Ее могли ударить ножом в сердце.

– Да, конечно… – итальянец выпрямился и протянул мне какую-то вещь. – Вот, браслет!

– Брат Ансельм! – Пьер испуганно отодвинулся. – Грех это!

– Сейчас положим на место! – отмахнулся тот. – Смотрите, отец Гильом!

Стеклянный браслет, темно-синий, с рисунком, выполненным белой краской. Какие-то нелепые цветочки…

– Я запомнил. Положите.

Ансельм еще раз поглядел на находку и не без сожаления вернул ее мертвой хозяйке.

– Итак… – начал я.

– Итак, – подхватил итальянец, – Жанна де Гарр – настоящая – мертва. Наверное, было так – перед свадьбой она бежала в замок, и там…

– С нею что-то случилось, – перебил я.

– Была убита. Ее похоронили тут, но потом почему-то прислали в деревню черноволосую. Зачем?

– А чтобы ее в замке не искать, – внезапно заявил Пьер.

– Точно! – итальянец щелкнул пальцами. – Сеньоры очень не хотят, чтобы туда лишний раз кто-то заглядывал!

Я кивнул – все складывалось. Поссорившись с де Пуаньяком, Жанна поспешила туда, где могла найти защиту. Но нашла смерть. Однако ее продолжали искать. Хотя бы Арман, мечтавший о богатом приданом.

– А почему… почему вы думаете, что это Жанна? – тихо спросила девушка. Мы переглянулись.

– Ну… Если следовать логике, – несколько снисходительно начал итальянец, – это может быть кто угодно. Любая рыжая женщина, носившая синий браслет. Но она погибла несколько лет назад – и несколько лет назад исчезла Жанна. Рыжие больше в округе не пропадали. И еще крестик. Его нет – почему?