Андрей Валентинов - Овернский клирик

– Хорош? – Ансельм кивнул в сторону рогатого. Отвечать я не стал, наконец-то сообразив, куда и зачем привел меня итальянец.

Рогатый что-то резко крикнул, в ответ раздался дружный вой. Один за другим люди падали ниц, затем вставали и подползали ближе к ряженому. Вначале я не понял зачем, но потом догадался – они целовали колено, которое рогатый предусмотрительно выставил вперед. Это длилось долго, и я начал постепенно приходить в себя. Такого я еще не видел, хотя слыхать приходилось.

– Дети тьмы! – раздался громкий знакомый голос. – Восславим Владыку! Восславим того, кому мы отдаем наши души и наши тела!

В ответ – дружный хор, выкрикивающий странные непонятные слова. Вслушиваться я не стал – все и так ясно. Черная месса! Самая страшная мерзость, какая существует под солнцем, – точнее, под луной, которая как раз начинала неторопливо всходить над высокими кронами.

– Узнали? Вы его узнали? – шептал Ансельм, но я предостерегающе поднял руку. Шуметь не стоило – заметь они нас, кинжал едва ли поможет. Того, кто появился при свете зеленого пламени, я, конечно, узнал.

…Трудная епархия досталась монсеньору Арно де Лозу!..

– Сейчас… Сейчас они… – вновь начал итальянец, но я взял его за руку и потянул назад, в лесную чащу. Что будет дальше, я догадывался, но не имел ни малейшего желания лицезреть подобное. Да и парню это ни к чему.

Пока мы пробирались между старых, покрытых мхом стволов, я прикидывал, что сказать Ансельму. Умберто Лючани, посланец Его Высокопреосвященства, оказался прав. Только он искал сатанистов в замке д’Эконсбефа, они же оказались совсем рядом.

– Что тебе еще сказали «чистые»? – поинтересовался я, когда мы наконец выбрались на тропу.

– Сказали, чтобы я подумал. Просто подумал, – негромко откликнулся Ансельм.

Мы пошли обратно, а я все еще не представлял, что мне говорить парню. «Горе тебе, земля, когда царь твой отрок». Горе епархии, где епископ – сатанист! Но все же…

– Брат мой, – наконец начал я. – Думаю, мы одинаково относимся к тому, что видели.

Короткий злой смешок.

– Нет, отец Гильом. Сейчас вы скажете, что не все епископы поклоняются Вельзевулу. Что есть хорошие епископы. И хорошие архиепископы…

Вспомнилась площадь в центре Тулузы – и скованный цепями человек. Фирмен Мори, посмевший перечить архиепископу Тулузскому…

– Вы скажете, что есть даже хорошие кардиналы… И что Святая Католическая Церковь – вовсе не синагога Сатаны, как говорят заблудшие братья-катары.

Конечно, следовало возразить, но я вдруг представил, как докладываю о виденном Его Высокопреосвященству. Мне показалось, что я вижу усмешку на молодом надменном лице, слышу его снисходительный голос: «Теперь вы убедились, брат Гильом? Вы же сами видели!»

Да, я видел. Видел и то, что пока не мог увидеть Ансельм. Костры – десятки, сотни костров, на которых горят нечестивцы, – подлинные и мнимые, все, на кого укажет Святейшее Обвинение. А в ответ – другие костры, возле которых шуты в рогатых масках будут призывать свою паству к отмщению. И внимательные глаза «чистых» братьев, следящих за этим безумием, чтобы дождаться своего часа…

– Завтра мы наденем кольчуги, – решил я. – И отныне – ни шагу без моего разрешения.

Собор был полон. Точнее, переполнен. Люди теснились между громоздкими серыми колоннами, толпились в проходе, заглядывали в широко распахнутые двери. Месса заканчивалась. Монсеньор – на этот раз не в рогатой маске, а в роскошной митре, – священнодействовал под мелодичный перезвон колокольчика, который держал служка. Мне показалось, что я видел паренька вчера ночью на поляне. Ну что ж, значит, мельничный жернов на шее епископа будет еще тяжелее…

Ансельм, Пьер и я сидели неподалеку – слева от алтаря. С куда большим удовольствием я бы устроился где-нибудь подальше, а то и вообще постоял в дверях, но перед мессой брат Жеанар лично проводил нас на почетные места. Нельзя сказать, что это внимание вызвало ответный отзвук в моей душе. Монсеньор что-то задумал, и все это – неспроста.

В последний раз прозвенел колокольчик, под высокими сводами прогремели голоса певчих, и в соборе наступила тишина. Его Преосвященство вышел к амвону. Левая рука резко взметнулась вверх:

– «Тогда Иисус говорит ему: отойди от Меня, сатана!»

По храму прошелестел легкий вздох. Мы с Ансельмом переглянулись – неплохую тему для проповеди избрал Его Преосвященство! Не иначе очень близкую его христианской душе!

– Дети мои! Христиане Памье! Верные сыны нашей Святой Католической Церкви! Пришло время покаяния, ибо тот, кто ходит, аки лев рыкающий, уже близко!

Снова шелест – на этот раз громче. Я заметил, что люди начинают удивленно перешептываться.

– Да не отнесетесь вы легкомысленно к словам моим, братья! Да не успокоитесь в постыдной слепоте. Враг близко, он рыщет возле нашего славного города, и следы его видны повсюду!

– Еще бы! – не выдержал Ансельм. Пьер недоумевающе поглядел на меня, и я поспешил успокоить горячего итальянца.

– Вспомните! Не остыл еще пепел проклятой ведьмы – Лизетты де Пио, – творившей свои пагубные козни в Артигате. Длань Церкви покарала нечестивицу, и кое-кто посмел успокоиться. Но вспомните: «Когда нечистый выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя и не находя, говорит: возвращусь в дом мой, откуда вышел, и, придя, находит его выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там – и бывает для человека того последнее хуже первого». Воистину справедливы эти слова, братья мои! Ибо злой дух, коего мы изгнали, вновь вернулся в Памье и привел с собою иных, еще хуже…

– Не о нас ли он? – негромко произнес Ансельм, и я невольно вздрогнул. Идея неплоха – вполне в духе монсеньора.

– Не раз, и не два слышали мы о зловредном демоне, бродящем окрест. Слышали – но не слушали. Ибо мало осталось веры и не спешим мы на пожар, хотя дом уже горит и рушатся стропила…

Я невольно оглянулся – люди слушали внимательно. Кажется, о демоне уже знали все. И я наконец начал понимать.

– Дошло до меня и такое: о демоне болтают, де, темные вилланы, не могущие отличить левой руки от правой. Горе вам, маловеры! Ибо многие уже глаза зрели нечисть. Вот перед вами три брата из славной обители Сен-Дени, кои могут засвидетельствовать – это правда! Дьявол пришел в Памье. Дьявол послал своих слуг, дабы погубить вас и детей ваших!

Собор взорвался громкими голосами. Люди вскакивали, глядя на нас. Удивленный Пьер встал, чем вызвал новую волну криков и восклицаний. Ансельм о чем-то шептал мне на ухо, но я не слышал. Надо что-то делать. Быстро – иначе будет поздно. Но что?

– Дети мои! – громовой голос епископа заставил людей замолчать. В наступившей тишине слышалось лишь истеричное рыдание – какая-то женщина не выдержала.