Кирилл Еськов - Америkа (reload game)

«Господин Великий Новгород» строили – дабы не нарушать совсем уж демонстративно демилитаризацию Нового Гамбурга – по схеме, успешно апробированной пять лет назад при монтаже хавайских «поповок»: небронированный корпус провели своим ходом через только что расширенный взрывными работами Никарагуанский канал, броню и орудия подвезли отдельно, и собрали этот «детский конструктор» в доках Порт-Гальвеса, обозначая сие как «ремонт». Получив свежие разведданные о перемещениях эскадры Гудвина, Елизаров сделал вполне правильный вывод о намерениях потенциального противника и решил срочно вывести «Новгород» из дока, не дожидаясь окончания монтажа: машины были уже на ходу, артиллерия установлена, и недоставало лишь большей части внешней бронезащиты – так что недостроенный броненосец можно было, в крайнем случае, использовать хотя бы как плавучую батарею. Требовалось лишь перенести на него боезапас – и именно по этой причине «Новгород» оказался в опасной близости от фрегата «Нарвал», служившего чем-то вроде плавучего арсенала: в его трюмах находился огромный запас оружия и боеприпасов – с тем, чтобы при нужде вооружить достаточное число техасских добровольцев, буде таковые сыщутся.

Первый залп Гудвина пришелся как раз по корпусу «Нарвала» (о содержимом трюмов которого северяне действительно ведать не ведали), и всё это добро разом сдетонировало; когда говорят, что «Взрывом разнесло полгорода», это, конечно, изрядное преувеличение, но преувеличивать там – было чего… Из-за неустановленной бронезащиты «Новгород» был сильнейшим образом недогружен, запас остойчивости судна резко упал против штатного, и взрывная волна качнула его так, что тяжеленные орудия главного калибра слетели со шпилек и, рухнув в трюм, вспороли днище вдоль киля как консервную банку; после чего, как водится, взорвались залитые паровые котлы. Вместе с двумя кораблями тогда погибли разом 337 калифорнийских моряков, в том числе сам адмирал Елизаров, 14 старших и 36 младших офицеров – собственно, весь офицерский состав группировки, за изъятием пары мичманов, оказавшихся, на свое счастье, в увольнении на берегу.

Как всем известно, «мизера ходят парами» – и никакая теория вероятности им в том не указ. Ну какова, казалось бы, вероятность того, что одним из разлетевшихся по всему Порт-Гальвесу обломков «Нарвала» на припортовой улочке убьет еще и одного из тех двоих уцелевших калифорнийских мичманов (которым по всем приметам бы «жить теперь до ста лет») – а вот поди ж ты!..

Радченко не сразу сообразил, что густо стекающая по лицу и залепляющая глаза кровь – не его собственная, а Шмидта. « Ну вот, черный кот! – откликнулся вдруг эхом в его мозгу голос погибшего друга. – Теперь пути нам не будет, это уж как пить дать... » Да уж, дошутился «самый умный»...

На берегу его встретили уцелевшие, в количестве трех примерно десятков: тельняшки плавсостава, промасленные брезентовые робы механиков, полевые мундиры морпехов, пара гардемаринских курточек – и ни одного синего офицерского кителя. Ни единого! – стало быть, принимать командование этим вот всем сейчас ему… Скомандовал построение; судя по тому, с какой готовностью был выполнен приказ, скрывать от личного состава свои собственные растерянность и отчаянье у него пока вполне выходило: «Есть человек, знающий, что делать». А что, кстати, делать? делать-то – что?!

Тут как раз на левом фланге разношерстной шеренги возникли, откуда ни возьмись, черные анораки морских коммандос: трое, сержанты – тоже, похоже, из увольнительной. Так, уже легче… Мигом раздав задания прочему личному составу (любые, первое, что в голову пришло: главное сейчас – не давать им стоять руки в карманы, предаваясь унынию), кивком подозвал тот левый фланг: «Компаньерос унтер-офицеры, прошу ко мне!» Подошли тут же, и даже как бы строевым, а не фирменной своей моряцкой развалочкой.

– Открываю военный совет, компаньерос. Нам, по факту, объявлена война – какие будут соображения? Приглашаю высказываться – по флотской традиции, начиная с младших по званию.

Сразу сошлись на том, что «Потеряно всё, кроме чести»; думать, стало быть, надлежит не о спасении уцелевших ошметков эскадры, а о том, как правильно употребить те ошметки – и людей, и технику – для «удара возмездия». Уточненная (с учетом возникшего соотношения сил) задача: ответить янки хоть чем-то, и нанести им какой ни на есть, пусть символический, урон – лишь бы не такой вот «проигрыш всухую», ибо сие «пагубно для боевого духа страны». Наличные силы: три новеньких «шершня» в ангаре за шестым причалом – а более, собственно, и нету ничего, выбирать не из чего...

– Водить «шершни» когда-нибудь доводилось, компаньерос? В одиночку с управлением – справитесь?

– Да с управлением-то – чего ж не справиться: водили, знаем... – пожал плечами старший из троих, коммандо-сержант Таанта. – Тут в другом незадача: какого типа у нас торпеды – только ли инерционные?

– Инерционные – «рыба-прилипало», да и тех – по пальцам перечесть, – кивнул Радченко, и тут лишь сообразил, смерив взглядом расстояние до перестраивающейся на рейде американской эскадры. – Думаете – не достанем?..

– Так точно, компаньеро командующий. Будь у нас пневмодвигательные «меч-рыбы» – это, конечно, все равно было бы самоубийством, но хоть с пользой для дела. А с инерционными «прилипалами» – нас по-любому изрешетят раньше, чем мы выйдем на дистанцию пуска, тут даже сыграть в лейтенанта Орельяно не получится!

...Как известно, результаты Елизаветинского сражения ввергли штабы всех морских держав в совершеннейший шок; стало ясно, что новое «оружие слабых» – дебютировавшие там скоростные ракетные катера – требует самого серьезного к себе отношения. На борьбу с этой напастью были срочно мобилизованы лучшие умы военно-морской инженерии – и противоядие те умы нашли довольно быстро: скорострельность. Сейчас мало кто об этом помнит, кроме военных историков, но первые пулеметы -митральезы и штольцы – малокалиберные пушки с механизированной перезарядкой – были выдуманы как раз против «шершней» и «орков»: крохотные размеры в сочетании со скоростью и маневренностью делали их практически неуязвимыми для обычной корабельной артиллерии, а легкое противопульное бронирование вполне защищало экипаж от картечного и ружейного огня.

По прошествии буквально пары лет многим уже казалось, что век ракетных катеров окончился, толком и не начавшись: с полутора сотен метров крупнокалиберный пулемет гарантированно превращал «шершень» в дуршлаг, а пулять ракетой с большей дистанции вообще бессмысленно – все равно не попадешь; попытки же усилить бронирование вели прямиком в тупик – суденышки сразу лишались единственного своего козыря, скорости. А тут еще и появление «истребителей» – пулеметных катеров, предназначенных для борьбы с катерами-ракетоносцами противника на дальних подступах к эскадре…