Кирилл Еськов - Америkа (reload game)

А через четверть века тлеющий торфяной пожар той нескончаемой войны внезапно угас – будто бы разом иссякло питавшее его топливо. Разбирающие тот странный феномен историки обычно упирают на то, что у поселенцев-де просто-напросто сменились поколения, и они из «русских промышленников» обратились в «калифорнийцев», с соответствующей сменой установок: вместо «После нас хоть потоп» – «Мы здесь живем !» Это, конечно, верно, но не менее важна и обычно ускользающая от внимания экономическая подоплека того замирения: Володихиных осенила тогда поистине революционная бизнес-идея – честно купить то, что не вышло отнять силой. Ибо логика конокрада – «Какая лошадь дешевле, купленная или краденая?» – в принципе противна логике купца, построенной на всестороннем «взвешивании рисков».

...И раз уж нам, компаньерос, всё равно не под силу наладить собственный промысел в угодьях, спокон веку контролируемых теми чертовыми тлинкитами (ибо издержки в виде той чертовой войны заведомо съедают всю прибыль от сей негоции) – может, лучше подписать на тот промысел самих аборигенов, просто-напросто покупая у них те чертовы шкурки ?

Происшедшее замирение (оформленное заключенным честь по чести договором) быстро переросло затем в нечто напоминающее тот самый симбиоз морских выдр с морскими коровами: отчаянно нуждавшаяся в рабочих руках Колония обрела в своих былых врагах – тлинкитах источник вполне качественных людских ресурсов, а тлинкитам, утвердившим по ходу войны свою репутацию прирожденных мореходов и бесстрашных дисциплинированных бойцов, открылся путь к службе в торговом флоте и в вооруженных силах Компании – с сопутствующими социальными лифтами. Служили индейцы за весьма скромное, по компанейскому стандарту, жалованье (до законов о дискриминации в оплате труда было еще далековато…) – вполне позволявшее, однако, семье служивого заметно повысить свой ранг во внутриклановой иерархии.

Поскольку Володихины оказались фактически мировыми монополистами тех пушных ресурсов и заключать картельные соглашения могли бы разве что сами с собой, увеличивать объемы добычи им не было никакого резона: рынок предметов роскоши (вроде драгоценных камней или элитных мехов) вообще проще всего регулировать, ограничивая предложение. Цены на мех котика и морской выдры стабильно росли (особенно в Китае), пока не сделались совершенно уже заоблачными – и вот тут-то, естественно, и вступила в действие «невидимая рука рынка» в виде браконьерского промысла, подрывающего володихинскую монополию. Цена пушнины – на выходе – была столь высока, что неудержимо влекла отчаянных парней со всего мира и окупала любой труд, любые лишения и любой риск: англичане, норвежцы, американцы – браконьеры из года в год идут по запретный мех , будучи вполне осведомленными о возможности заживо кости сгноить в рудниках, где роют свинец и ртуть .

С браконьерами Компания боролась всерьез – но, что называется, «без фанатизма»: отлично понимая, что свести то браконьерство к нулю – задача невыполнимая, и четко, по-купечески, калькулируя выделение средств на береговую охрану с реальной суммой убытков от конкуренции на мировом (а прежде всего – китайском) рынке мехов. Спустя небольшое время на рынке том установилось, как и положено, новое «динамическое равновесие», а игра пошла по понятным всем правилам, которые, по серьезному счету, устраивали всех, в том числе и успешных участников браконьерского промысла – у кого хватало ума не зарываться и не создавать лишних проблем для местных промысловиков; беспредельщики же исправно пополняли контингент тех каторжных свинцово-ртутных рудников под Новоякутском – ну так туда им и дорога, джентльмены!.. И вот за три года до описываемых событий весь этот устоявшийся, и в чем-то даже патриархальный, уклад был разбит вдребезги бостонской компанией «Белый кит» братьев Ларсенов: те вторглись в Северную Пацифику с той же деловитой неукротимостью, с какой их предки-викинги отплывали грабить побережья Англии, Нормандии или Сицилии…

Все повествующие о той торговой (а потом уже и – не вполне торговой…) войне неизменно начинают с явно неслучайного сходства (сродства?..) между противниками, даже во второстепенных деталях их бизнес-биографий: Ларсены тоже сделали себя на морском промысле (китобойном – в Северной и Южной Атлантике), а затем уже освоили заметную часть рынка трансатлантических перевозок (в точности как Володихины – пацифические и индоокеанские фрахты). К несчастью, идеологию обеих Компаний, которые в иных обстоятельствах вполне могли бы стать добрыми деловыми партнерами, сформировали слишком уж быстро (как, собственно, и положено в эпохи «бури и натиска») вознесшиеся наверх, до высших иерархических рангов, удачливые младшие офицеры – слишком хорошо помнящие кренящуюся под ногами палубу с несущимися на тебя из тумана бурунами над не обозначенным на карте рифом, и слишком хорошо усвоившие максимы «Лучше плохое решение, чем никакого» и «Выстреливших вторыми – не бывает, как не бывает жареного льда». Такие стремительные восхождения на заснеженные вершины Власти частенько порождают у непривычных к тамошней разреженной атмосфере восходителей эффект «кислородного голодания» с сопут­ст­вующими ему галлюцинациями – вот в чем беда...

Перво-наперво Ларсены попытались поставить браконьерство «на промышленную основу», призвав к делу пресловутые «большие батальоны». Затея оказалась крайне малоудачной: массово навербованных в американских портах браконьеров-новичков («числом поболее, ценою подешевле»), наивно полагавших Северную Пацифику эдаким бескрайним и ничейным меховым Эльдорадо, где «золото лежит прямо на порогах хижин», поджидал ряд сюрпризов: что все стОящие внимания лежбища котиков и места концентрации каланов давным-давно уже поделены между местными и никаких бесхозных участков для промысла тут и близко нету; что хозяева тех участков отлично сорганизованы и вооружены, а главное – за свои промысловые угодья готовы драться насмерть; что же до «морских ранчо» (на которые кое-кто рассчитывал в плане фуражировки), так это вообще очевидная всякому «частная собственность, священная и неприкосновенная» – морские коровы даже носили теперь, для ясности, клейма хозяев! Самое же любопытное, что против пришельцев выступили – плечом к плечу с калифорнийцами и аборигенами- талабайцами [49] Талабайцы — коренное население низовьев Енисея; название это было впоследствии перенесено русскими на любых невоинственных аборигенов Сибири, Дальнего Востока и Крайнего Севера (прим. ред.). – даже бракуши -ветераны, приладившиеся за многие годы «жить в щелях Системы», по-тихому добирая за промышленниками Компании неинтересную тем мелочевку, и как бы не более всех заинтересованные в сохранении status quo ...