Олег Бажанов - На изломе

– А теперь иди в ванную, и побыстрее – утро скоро.

Ничего не соображая, Иванов послушно метнулся в ванную и закрылся на шпингалет. На кого он нарвался? Эта непредсказуемая женщина представляла для него большую загадку. Таких он еще не встречал: жесткая и нежная, грубая и ласковая, сильная и женственная, мужественная и очаровательная. Он только чувствовал, как его все сильнее тянет к ней. «Идиот! Мазохист! – ругал он себя, стоя под теплыми струями душа. – Нет, надо поставить ее на место! – решил Иванов, вытираясь полотенцем. – Кто здесь мужчина? Или, может, послать ее ко всем чертям? Пусть теперь сама побегает…».

Когда Иванов вышел из ванной, Наташа лежала в постели и делала вид, что спит. Он с опаской медленно забрался под простыню и сказал, не прикасаясь к девушке:

– Извини, что сделал тебе больно. Но на будущее имей в виду, что я не большой любитель получать пощечины даже от хорошеньких женщин.

– Ты что, меня бросишь? – Наташа вдруг по-кошачьи сама ласково прижалась к Иванову. – Куда же я теперь пойду?

– Ты издеваешься? – опасаясь новых выходок с ее стороны, недоверчиво поинтересовался он.

– Нет, серьезно. – ее лицо выражало озабоченность. – Ты порвал мои трусики, и как я теперь выйду на улицу?

Если бы уже рассвело, то Иванов, наверное, разглядел бы в ее глазах прыгающих чертиков.

Расслабляясь, он обнял Наташу:

– Тебя такой мужчина добивается, а тебе трусиков жалко. Да я тебе завтра все что захочешь куплю!

Улыбнувшись, она доверчиво уткнулась лицом в его плечо:

– Я сама себе все куплю… Саша, ты только меня теперь не оставляй… Я твоя.

Испытывая в душе прилив невозможно огромного чувства нежности к этой ставшей ему очень близкой женщине, он прошептал:

– Наташка, я всегда буду рядом. Конечно, моя. И ты прости меня за сегодняшнее.

– И ты прости меня, Саша, у меня очень тяжелый характер. И предупреждаю: я – стерва.

– Как говорит мой бортовой техник-хохол: «Бачили очи, шо брали, щас хоть повылазьте – надо хавать…». Все будет хорошо! Ты теперь только моя.

– Твоя… Знаешь, когда сегодня шла сюда, я и хотела, и не хотела этого.

– Почему?

– Меня нужно завоевать. И мне нужен сильный мужчина, который поймет. Слабого я сломаю.

Улыбаясь, он поцеловал ее в губы:

– Меня не сломаешь! Я тебя понимаю…

И они слились в долгом поцелуе…

– Всем развратникам и алкоголикам, подъем! с этого бодрого Мишкиного крика началось новое утро.

Иванов с Натальей лежали, обнявшись, и им совсем не хотелось вставать. Казалось, что прошло не более пяти минут, как они, утомленные, наконец-то смогли заснуть.

– Солнце встало выше крыш, надевай штаны, малыш! – в плавках из ванной появился Михаил с полотенцем на шее. – Дети, в школу собирайтесь: мойтесь, брейтесь, похмеляйтесь! Подъем! Мирный атом в каждый дом! В каждом рисунке – бомба!

Дурачась, он подошел к магнитофону и поставил кассету с ритмичной музыкой.

– Малыш, ты бы хоть штаны надел! – посоветовала Мишке потягивающаяся Наташа. Иванов с обожанием смотрел на нее.

– Зачем? – продолжал дурачиться Ковалев, энергично работая тазом и неумело изображая танец стриптизера. – Как говорят сталевары: «Наша сила – в наших плавках!».

– Так то – у сталеваров! – засмеялась Наташа. – А ты – малыш.

– Обижаешь! – Ковалев перестал двигать тазом. – Но, конечно, куда уж нам до Сашки!..

Из кухни появилась одетая Ирина:

– Заявляю как специалист: Миша – хороший сталевар!

– Не трудись, – посоветовала Наташа. – Об этом почти весь госпиталь знает…

Хотя никто не выспался, это солнечное утро было наполнено музыкой, шутками, смехом и радостью. Во время завтрака все громко хохотали, вспоминая события прошедшей ночи, добавляя к ним свои комментарии. Даже Михаил, который пострадал больше всех, ни на кого не обижался. Наталья, показывая свежие синяки на руках и ногах, возмущалась:

– Ну как я теперь в госпитале покажусь? Что я об этом скажу?

– Так и скажи, что сопротивлялась, – поспешил с советом Михаил. – Может быть, тебе медаль дадут «За отвагу». Знаешь такой анекдот про медаль? Нет? Тогда слушай: приезжает министр Грачев к нам в Чечню с инспекцией. А наши генералы, зная, что министр очень уважает женский пол, решили сделать ему приятный сюрприз: наградите, мол, лично, товарищ министр, отличившихся бойцов. Выходит, значит, министр с наградами, глядит, а пред ним стоит взвод штабных связисток, и все – одна к одной: ногастые, грудастые, крутобедрые. Идет Грачев вдоль строя и каждой связистке на левую грудь вешает медаль «За боевые заслуги». Доходит до последней дивчины и видит, что для нее одной – медаль «За отвагу». И бабенка-то самая ядреная из всех. Спрашивает: «Почему это, товарищ связистка, у всех медали «За боевые заслуги», а у вас одной медаль «За отвагу»?». «А я сопротивлялась!» – отвечает та.

В это время Ирина обрабатывала йодом спину Иванова. Майор молча терпел неприятное жжение, а Ирина удивлялась:

– У тебя что, всю ночь на спине кошачьи свадьбы играли? Живого места нет.

– Он знал, за что мучился! – Михаил, выразительно посмотрев на Наташу, состроил страдальческую гримасу и пошевелил челюстью. – А я-то пострадал за что? – и, пародируя артиста Этуша с его известным монологом из фильма «Кавказская пленница», запричитал с акцентом: – ведь и сделать ничего не успел – да? Только вошел, понимаешь, а она… хулиганка!

Было так похоже, что все снова покатились со смеху.

– А ты, – обратился Михаил к Иванову, – все-таки поставишь мне бутылку коньяка. В лечебных целях. Знаешь, как челюсть болит!

– Хоть ящик! – Иванов посмотрел на Наташу, и она по-доброму очаровательно улыбнулась в ответ. Перехватив их взгляды, Ковалев перестал дурачиться и признался:

– Честно говоря, не ожидал. Но уважаю тебя, Саня: столько мужиков не смогли Наталью даже поцеловать в щечку, а ты смог все с первого захода, летчик-налетчик-перехватчик. И чем ты ее взял?

– Тебе показать или догадаешься? – загадочно улыбнулся Иванов, бросив выразительный взгляд на Наталью, и все снова засмеялись.

Условившись о следующей встрече вечером у Ковалева на квартире, компания стала расходиться. Иванов задержал Наташу в коридоре и принялся целовать ее.

– Сумасшедший! – говорила она между поцелуями и целовала его в ответ.

– Я буду целый день думать о тебе, – говорил он, обнимая ее ниже талии и ощущая возбуждающее отсутствие под платьем трусиков.

– Я тоже буду думать о тебе, – отвечала она, подставляя губы для новых поцелуев.

– Ты позвонишь ЕМУ? Может, вечером вместе позвоним?

– Нет. Я сама. – она мягко высвободилась из его объятий. – Пора идти, Саша, а то опоздаешь.

– Не хочу тебя отпускать.

– И я не хочу расставаться с тобой. Давай загадаем, чтобы время до вечера пролетело быстро.