Хиллари Клинтон - Тяжелые времена

На то, что женщинам в Саудовской Аравии запрещено водить машину, я отреагировала совсем по-другому. В мае 2011 года саудовская женщина-активист опубликовала онлайн-видео, на котором она была за рулем автомобиля. Впоследствии она была арестована и девять дней содержалась под стражей. В июне несколько десятков женщин в Саудовской Аравии в знак протеста сели за руль. Я переговорила с министром иностранных дел Саудовской Аравии принцем Саудом аль-Фейсалом по телефону и выразила ему свою личную озабоченность этим вопросом. В этом случае я также выступила с публичным заявлением, в котором называла этих женщин «смелыми» и выразила свое восхищение их действиями. Когда 26 октября 2013 года другая группа женщин снова объявила протест против данного запрета, некоторые оппоненты ошибочно указали на дату (мой день рождения) как доказательство того, что протесты были организованы за пределами Саудовской Аравии. К несчастью для королевства и его женщин, этот запрет все еще остается в силе.

Когда я побывала в Саудовской Аравии в феврале 2010 года, я спланировала свой маршрут таким образом, чтобы провести переговоры с королем по вопросам безопасности и наряду с этим посетить женский университет в Джидде. Обе встречи были памятны по-своему.

В аэропорту Эр-Рияда меня встретил принц Сауд аль-Фейсал, семидесятилетний выпускник Принстона, который занимал пост министра иностранных дел с 1975 года. Как и большинство саудовцев, которых я знала, он чередовал скроенные на заказ костюмы и длинные ниспадающие одежды с головным убором, который называется «куфия». Я прекрасно провела время в компании принца, который понимал, что за господство в регионе боролись силы, представляющие традиции и современность.

Восьмидесятилетний король Абдалла пригласил меня навестить его в своем палаточном лагере в пустыне в часе езды от города и, прежде всего ради меня, прислал за нами свой личный роскошный экскурсионный автобус. Автобус был оснащен по последнему слову техники. Пока автобус ехал в глубь пустыни, мы с принцем сидели через проход друг от друга в роскошных кожаных сиденьях. Я обратила внимание на стоянки кочевников с верблюдами. Мы с принцем начали шутливый разговор о популяции верблюдов в королевстве, которую сохраняли как из практических соображений, так и в качестве дани прошлому. Он рассказал о том, как исторически давно связаны бедуины и верблюды, но признался мне, что лично он не любит этих животных. Я была очень удивлена! Представить такое было так же сложно, как и австралийца, который ненавидит коал, или китайца, который ненавидит панд. Однако, с другой стороны, я ведь не проводила много времени в окружении верблюдов, а я слышала, что они могут быть весьма несносными.

Вскоре мы приехали на место, которое было описано нам как «палаточный лагерь» в пустыне. На самом деле он оказался большим кондиционируемым шатром, который раскинулся над мраморными полами и позолоченными ванными комнатами, в окружении трейлеров и вертолетов. Величественный монарх в длинных черных одеждах ожидал нашего прибытия. В отличие от некоторых моих американских коллег, которые всегда переходят сразу к делу, я обычно в знак своего уважения и дружбы начинаю официальный разговор с небольшой непринужденной беседы. Поэтому я решила продолжить тему верблюдов.

— Я хочу, чтобы вы знали, ваше величество, что его высочество считает, что верблюды некрасивы, — сказала я, показывая на принца Сауда.

Король улыбнулся и ответил:

— Полагаю, что его высочество несправедлив по отношению к верблюдам.

Мы с королем и принцем еще некоторое время вели непринужденную шутливую беседу, а затем король предложил всей нашей группе, которая состояла почти из сорока человек, включая представителей прессы, присоединиться к его тщательно продуманному обеду. Он проводил меня к бесконечно длинному шведскому столу, где двое стюардов следовали за нами. Там были десятки блюд, начиная с таких национальных любимых яств, как ягненок с рисом, и заканчивая омарами и паэльей. Журналисты и мои сотрудники, которые привыкли перекусывать в дороге, чем попало, чувствовали себя так, словно они попали в рай для гурманов. Официанты находились поблизости, готовые в любой момент пополнить наши тарелки. Я села рядом с королем во главе длинного П-образного стола с гигантским телевизором с плоским экраном в центре, предназначенным для того, чтобы король мог во время еды смотреть футбол и гонки по бездорожью. Он повернул регуляторы громкости до предела, чтобы никто в переполненном зале не мог услышать, что мы обсуждали. Я наклонилась к нему, и мы начали разговаривать.

В тот день мы проговорили четыре часа, обсуждая проблемы региона, включая Иран, Ирак, Израиль и палестинцев. Король был убежден в необходимости предотвратить создание Ираном ядерного оружия и призвал США занять более жесткую позицию относительно Тегерана. Он выразил надежду на то, что большему количеству саудовских студентов будет разрешено учиться в Соединенных Штатах, поскольку после событий 11 сентября 2001 года для них это стало сложнее. Это была весьма продуктивная встреча, которая показала, что наше сотрудничество имело прочную основу. Различия между нашими культурами, ценностями и политическими системами были огромны, но взаимное сотрудничество предоставляло бесценную возможность реализовать интересы Америки.

На следующий день я в очередной раз убедилась в том, насколько все было сложно. Мать Хумы, доктор Салеха Абедин, являлась заместителем декана в Дар аль-Хекма, женском университете в Джидде, где я договорилась провести встречу со студентами. Когда я вошла в зрительный зал, я увидела группу молодых женщин, волосы которых были покрыты хиджабами, а некоторые даже закрывали свои лица.

В арабском языке слово «Дар аль-Хекма» означает «дом мудрости», и я говорила студенткам о том, как много мудрости заключалось в том, что девочки наравне с мальчиками имели доступ к образованию. Я процитировала египетского поэта Хафиза Ибрахима, который писал: «Мать — это школа. Если вы наделите ее властью, то вы создадите великую нацию». Я рассказала о личном опыте обучения в исключительно женском коллективе — в колледже Уэлсли. Студентки засыпали меня самыми разными вопросами: от ядерных амбиций Ирана до бедственного положения палестинцев и перспектив реформ здравоохранения в Америке. Одна из них спросила меня, что я думаю о Саре Пэйлин и переехала бы я в Канаду, если бы она стала президентом США. («Нет, — ответила я, — я бы не сбежала».) Эти женщины были во много ограничены в своем ультраконсервативном обществе, но нельзя было сказать, что они были ограничены в интеллекте, энергии и любопытстве.