Хиллари Клинтон - Тяжелые времена

Однако, объясняла я, «наша цель — защитить гражданское население от жестокого массового уничтожения. Бесполетная зона — это мера необходимая, но недостаточная. Потребуются и другие действия. Время имеет решающее значение».

— Я учту слова о том, что вы не собираетесь развязывать очередную войну, — ответил он. — Но это не значит, что войны не будет.

Однако, добавил он, у русских нет намерения защищать Каддафи или спокойно наблюдать, как он уничтожает свой народ. Я объяснила, что наша резолюция будет включать предложение России о прекращении огня, но в нее также должны войти положения, дающие разрешение на международное военное вмешательство, в случае если Каддафи откажется прекратить наступление.

— Мы не можем проголосовать за, — сказал Лавров. — Но мы можем воздержаться, и тогда резолюция будет принята.

Это было все, что нам нужно. В том контексте воздержаться от голосования было почти то же самое, что проголосовать за. Позднее на прениях в Совете Безопасности, особенно по Сирии, Лавров утверждал, что его ввели в заблуждение относительно наших намерений. Эта неискренность поразила меня, поскольку Лавров, как бывший посол в ООН, не хуже всех остальных знал, что подразумевается под выражением «все необходимые меры».

Затем я позвонила Луишу Амаду, министру иностранных дел Португалии, которая была непостоянным членом Совета Безопасности. Даже если миновала опасность того, что на резолюцию будет наложено вето, необходимо было все-таки убедиться, что у нас есть большинство голосов и чем больше голосов мы получим, тем более значимым будет посыл нашей резолюции для Каддафи.

— Я хочу еще раз подтвердить, что Соединенные Штаты не заинтересованы, не намереваются и не планируют какое бы то ни было применение сухопутных войск или проведение наземной операции, — сказала я Амаду. — Мы полагаем, что, если эта резолюция будет принята, это станет серьезным сигналом опасности для Каддафи и людей из его окружения. Это может в значительной степени повлиять на то, какие действия он предпримет в ближайшие дни.

Он выслушал мои доводы и согласился проголосовать за.

— Не волнуйтесь, мы будем с вами, — сказал он мне.

Президент Обама позвонил президенту ЮАР Джейкобу Зуме и привел ему такие же доводы. Сьюзен лоббировала эту резолюцию среди своих коллег в Нью-Йорке. Французы и англичане тоже многое сделали для принятия данной резолюции. В конце концов результатом окончательного голосования стало 10 голосов за, 0 — против, при пяти воздержавшихся. Бразилия, Индия, Китай и Германия при голосовании присоединились к выжидательной позиции России. Теперь у нас на руках были полномочия для защиты гражданского населения Ливии «всеми необходимыми средствами».

Почти сразу проявились различные осложнения и серьезные противоречия между различными сторонами.

Президент Обама очень ясно дал понять и нашим сотрудникам, и нашим союзникам, что Соединенные Штаты будут участвовать в военной операции для обеспечения соблюдения резолюции ООН, но только в ограниченной форме. Для обеспечения бесполетной зоны, в первую очередь, необходимо было вывести из строя систему ПВО правительственных войск Ливии. Соединенные Штаты были лучше всего подготовлены и оснащены для выполнения этой задачи, чем любой из наших партнеров. Но президент хотел, чтобы авиация союзников взяла на себя инициативу в проведении военного вмешательства как можно раньше, и твердо стоял на том, что американские военнослужащие не будут в этом участвовать. «Нога нашего солдата не ступит на эту землю!» — это стало для нас своеобразным заклинанием. Все это означало, что нам необходима была широкая и хорошо скоординированная международная коалиция, которая могла бы и взять на себя инициативу после того, как американские крылатые ракеты и бомбардировщики расчистят для этого путь. Вскоре я выяснила, что объединить всех наших союзников в совместной миссии как единую команду будет намного труднее, чем кто-либо из нас мог предположить.

Саркози был готов возглавить международную коалицию. Накануне голосования в ООН он был самым активным сторонником международного военного вмешательства, и теперь он видел в этом возможность для Франции вновь играть роль крупной мировой державы. Он предлагал широкому кругу европейских и арабских стран собраться 19 марта, в субботу, в Париже на экстренный саммит для обсуждения выполнения резолюции ООН. Однако наш союзник по НАТО Турция в демонстративном порядке не была приглашена на этот форум. Между Саркози и премьер-министром Турции Эрдоганом отношения уже давно были напряженными из-за возражений Франции по поводу вступления Турции в Евросоюз. В дальнейшем Эрдоган стал занимать излишне осторожную позицию по Ливии, и Саркози начал предпринимать все меры, чтобы исключить Турцию из коалиции. Это оскорбление возмутило Эрдогана, и он стал еще более решительно высказываться против вмешательства.

Разговаривая с министром иностранных дел Турции Давутоглу, я попыталась, насколько это было возможно, смягчить эту болезненную реакцию.

— Прежде всего, я хочу заверить вас, что мы настоятельно советовали пригласить Турцию на саммит, — сказала я.

Как я и опасалась, Давутоглу был весьма огорчен. «Мы ожидаем начала операции в рамках НАТО, и вдруг в Париже проходит встреча, а нас не приглашают», — сетовал он, и не без оснований. Был ли это демарш Франции, или это явилось решением международной коалиции? Я объяснила, что саммит был организован французской стороной и что мы настаивали, чтобы сама военная операция проходила под руководством НАТО.

В Париже я передала послание президента Обамы о том, что мы ожидаем объединенного выступления всех союзников по коалиции. Как только мой самолет приземлился, я позвонила шейху Абдалле бен Заиду Аль-Нахайяну. Я уже рассказывала, что это оказался очень непростой разговор. Шейх Абдалла бен Заид угрожал вывести ОАЭ из участия в коалиции, поскольку США выступили с критикой действий Эмиратов в Бахрейне.

Затем, еще до начала официальной встречи, Саркози и британский премьер-министр Дэвид Кэмерон отвели меня в сторону и доверительно сообщили, что французские военные самолеты уже вылетели в направлении Ливии. Когда остальные узнали о том, что Франция поспешила начать операцию, это вызвало бурю негодования. Итальянский премьер-министр Сильвио Берлускони, такой же волевой и рвущийся на авансцену, как и Саркози, был особенно разгневан. В соответствии с негласным правилом, старые колониальные державы должны были взять на себя инициативу в решении кризисов в их бывших владениях. С учетом этой традиции позднее именно Франция направила свои войска в Мали и в Центрально-Африканскую Республику. Что касается Ливии, бывшей итальянской колонии, Берлускони считал, что Италия, а не Франция должна была возглавить коалицию. Более того, из-за своего стратегического местоположения, глубоко выдающегося в Средиземное море, Италия располагала естественными возможностями для обеспечения большей части воздушных боевых вылетов на ливийском направлении. Италия уже начала предоставлять некоторые из своих военно-воздушных баз для самолетов союзников по коалиции. И вот теперь Берлускони посчитал, что действия Саркози отодвигают его на задний план. Он пригрозил выйти из коалиции и закрыть доступ на базы своей страны.